ее от литературы не следует, она не нужна. Что значит не нужна? Всегда может возникнуть человек, который скажет, что ему она необходима, но мы ему посоветовали бы навестить садо-мазо-клуб… Вот так, просто, послал товарища в садо-мазо-клуб… Запахло драчкой. Но Гольдштейн не забияка. Теперь я понял, почему он мне жаловался на Пепперштейна, что тот «и в интервью хотел одержать верх».
А ведь его сексуальные склонности не имеют никакого отношения к бессмысленности того, что делает в искусстве мусьё Пепперштейн. Требование подлинности (неизбежно связанной со страданиями) не есть «стремление питаться страданиями». Другое дело, что никакой подлинности у Гольдштейна и нет, а есть игра в страдания, включая и смакование, тут Паша прав на все сто. Даже можно понять его возмущение: зачем ему эти игры.
И в диалоге о «мыслях перед сном» Пепперштейн признается, что человек посубтильней, вроде меня, от таких размышлений («о любви, смерти, деньгах») просто не заснет. Он должен прибегнуть к мыслям, которые помогут ему заснуть. Обычно это фантазмы, создаваемые для облегчения жизни. Тут Гольдштейн должен был бы сразу послать его в клуб курильщиков опиума, или любой другой наркоты, где вечно околачиваются всякие субтильные типы, убегающие от жизни в область фантазмов. Но драки, как уже было подмечено, не его стихия.
Далее шелковые умники переходят уже непосредственно к русской литературе. А.Г. выдвигает тезис о «задушевности» русской культуры, а П.П. тут же ловко подхватывает: де концептуализм… заведомо апеллирует к непониманию, априорно обращается к русской культуре как к непонимающей его. Это его революционный шаг, даже футуристы… не шли так далеко. А вот и «откровение»: Невротический ужас перед потерей непосредственности и теплоты, испытываемый культурой старшего поколения, не свойственен психоделизированной молодежи. Они (молодежь эта) обладают биохимической гарантией того, что экстаз у них не отнимут, … что «экзистенция» и «тотальное понимание», и «слияние душ» находятся в препаратах… Ну, и на кой ляд тогда литература? А и не нужна, отвечает Пепперштейн, ваша стариковская литература «теплоты», «подлинности» и всякого такого барахла, а вот наша – нужна народу, как порнография: И вот эта глубинная порнографичность концептуализма действует очень терапевтично, она соприкасается с психоделической культурой… Да чего там скромничать, она ею, психоделической культурой, и является. Но Пепперштейн, конечно, не хочет признаваться в том, что весь этот его «концептуализм» – просто литнаркота, он начинает заливать о том, что в этом самом его концептуализме «закодирована» потребность не только получить доступ к различным типам переживания, экстаза, но так же и быть от них независимым, чтобы не зависнуть на каком-либо биохимическом варианте, а иметь возможность скольжения, освобождения, драйва. Мол, мы, наркодельцы от искусства, полезны, мы отвлекаем молодежь от наркоты биохимической! Еще немного и он попросит государственной поддержки (предел его мечтаний!).