Опухшая физиономия Селима? Или ужасная судьба Халиде, его жены?
– Нет, – качнула головой Валентина, – просто у меня перед глазами стоят, и не хотят уходить их детишки – мальчик и девочка. А если бы это были наши дети, Витя?
– Наши?!!
Виктор Николаевич вскочил с постели в великом возбуждении, не заметив, как в сторону, на пушистый ковер, отлетел ноутбук, и картинно закатил глаза, собираясь подобно хозяину отеля рухнуть в обморок.
Что ты, право, за мужчина,
Что за богатырь могучий?
Чуть покойника ты краше
Чуть погибшего сильнее.
Надо сказать, что Кошкин как раз работал над разгадкой очередного стихотворного пароля Валентины Степановны. Ему оставалось пару раз стукнуть пальчиком по клавиатуре, и вот она – возможная разгадка нового путешествия. Но – не случилось. Виктор Николаевич готов был забыть не только про все компьютеры на свете, но даже про свою любимую историю, когда супруга буквально добила его, заодно заставив подруг открыть в изумлении отсутствующие рты:
– Пора нам, Витенька, заводить своих детишек. Я как раз хочу двоих – мальчика и девочку…
– Ура! – первой заорала Дездемона, – чур, я девочке имя придумаю!
– Тише ты! – шикнули на нее сразу четверо встревоженных женщин, – не видишь, Николаичу плохо!
Пятая, сама Валентина, уже сидела на ковре рядом с распластавшимся на нем же мужем, и баюкала его голову, прижатую к нежной груди. Он словно уже ощущала в руках легкое тельце ребенка…
В общем, к утру все были в относительном порядке; помирились после нешуточных ссор по поводу имен будущих детей: поделились с Валей, а через нее и с Николаичем ценными советами по воспитанию малюток, на что Кошкин, до сих пор в прострации качавший головой, едва слышно прошептал:
– Хорошо, что я в древнюю Спарту не попал…
А потом самая юная, и самая нетерпеливая Дуньязада воскликнула, прогнав незаметно подступающий ко всем сон:
– И чего мы ждем? Давайте приступать!
– К чему? – хохотнула еще более веселая Дездемона, уже понявшая, какой ответ последует от арабской принцессы:
– Как к чему?! Давайте начнем детей делать!
Тут уже не выдержали все; даже Виктор Николаевич заржал, забыв и о головной боли, и о змее с кошаком, и о несчастном хозяине отеля. А потом замолчал, плотоядно облизав губы пересохшим языком.
– Нет! – решительно возразила Валентина Степановна, – сначала выгоню всю дурь алкогольную из тела и души – до последней капельки. Во-вторых – к этому шагу я буду готова только после того, как буду уверена – больше ничто, никакие путешествия, не отвлекут меня от наших крошек… (после общего хора горестных возгласов она добавила) по крайней мере, до того, пока они подрастут настолько, что их можно будет оставить с папой.
Она опять прижала голову Николаича к общей на шестерых груди, и полузадушенный муж прохрипел сквозь соблазнительную