от родителей, фактически уже у Олеси. Дом у Ладоги – Криса, и слава богам сети, что хоть на это Олеся позариться не может. Ей-богу, нормальная жена подала бы на развод и дело с концом, а тут…
– До вашей смерти вы сможете изменить текст, – сообщил нотариус, и встревоженно спросил. – С вами всё в порядке?
«Значит, не знает», – подумал Алекс мельком. Боишься, Олеся, что эту бумажку могут признать недействительной?..
Он распахнул глаза. Он знал, что сейчас в его взгляде набирает силу цунами, внезапный девятый вал. Напряжение… Тёмная волна, которая рвётся из глубины зрачков, и только кольцо светлой радужки, едва заметное, пытается сдержать эту боль, чтоб она не вырвалась наружу и не разнесла всё и всех. Он видел это однажды в зеркале там, на Севере. Крис как раз уехал в тот день куда-то по делам, оставив аптечку на столике под трюмо.
Нотариус вздрогнул, как от удара. Алекс рывком поднялся, кивнул испуганно вздернутым бровям над линзами очков и пошёл к двери. Мягкая хищная походка всегда удавалась ему машинально, но сейчас он контролировал каждую мышцу. Оставалось дело за малым – отыграть ещё немного роли любящего мужа и сбежать в какую-нибудь подворотню, переждать, перетерпеть. И назад, на Ладогу, к Крису.
Они вышли на улицу. Пронизывающий ветер московского февраля и снег в лицо мгновенно привели Охотника в чувство. Это было лучше всяких таблеток. Схлынул жар, и лишь в плече осталась ломота.
Олеся, чинно державшаяся за локоть мужа, резко развернула Алекса к себе. Едва поджившие вены на руке отозвались болью. Ну что тебе ещё, хорошая моя? Я тысячи раз слышал все твои упрёки, я знаю их наизусть. Да, ты ангел во плоти, который всегда прав, который холит меня и лелеет, а я всего лишь неблагодарная свинья, витающая в облаках и воспринимающая всё в штыки. Я даже спорить не буду. Я такой, какой есть. Да, это прикрытие и отговорка, но у меня нет и не было стимула меняться ради тебя.
Глаза напротив полыхали огнём джихада.
– Почему у нас не сложилось? – спросила Олеся. В тихом голосе жены звякнул металл. – Из-за Вебера, да?
Алекс очень хотел бы посмотреть на эту женщину сверху вниз, из-под приспущенных ресниц. Небрежно, чтоб это смогло заменить слова. Но нет, не вышел ростом. Веберу он так вообще чуть выше плеча. А на Олесе – высоченные шпильки. Глаза в глаза. Пусть так. Ответ «да» был бы истиной, но сейчас нужна всего лишь правда.
– Насколько я помню, ты сама от меня съехала на съёмную квартиру, – осторожно сказал Алекс, привычно отключаясь на немедленно прорвавшемся потоке заезженных фраз.
Ты изоврался, Охотник. Ты всю жизнь кому-нибудь о чём-нибудь лгал. Другие, наверно, тоже так делают, но в твоих мозгах стоит бракованный детектор ошибок, который помнит каждую твою ложь за сорок с лишним лет жизни. Так будь же честен хотя бы с собой, сволочь. Ты же знаешь, почему не сложилось. Ты сам виноват в этом.
Каждый поцелуй жены ты сравнивал с тем, что подарил тебе Овер семнадцать лет назад.