шлем, вынесенный с работы после закрытия темы. Олесе вдруг даже померещился вместо бокала с вином маленький пульт в руке с затертой кнопкой «Play». Стоит только нажать, и сразу побегут по вискам малые токи, под веками зажгутся огни, а в голове зазвучит расслабляющая музыка с привычным уже шумом на заднем плане. Это и есть те самые пресловутые бинауральные ритмы, из-за которых в свое время институт почти раскололся надвое. Одни утверждали, что это ересь или не что иное, как аудионаркотики. Другие, более смелые люди, пробовали это на себе и либо из страха присоединялись к первым, либо тщетно пытались продавить разработку через административный барьер. Сама же Олеся написала разгромную статью в научный журнал, но шлем с пятьюдесятью различными записями для достижения оргазма утащила домой. Тем более Алекс слишком мало уделял внимания постельной стороне их отношений, чтобы удовлетворить её запросы…
– Есть новости оттуда? – негромко спросила Линда, выдёргивая Олесю на грешную землю.
Олеся едва заметно поморщилась. Надежда быстро попрощаться помахала хвостиком и растаяла.
– На днях буду передавать анальгетик, – ответила Олеся. – Не знаю как, правда, у меня командировка в Питер, но к ним я не полечу.
Они помолчали. Это на самом деле было странно. Логичней было б еще почти год назад встретиться, синхронно прокричать что-то вроде «твой муж отнял у меня моего мужа» и разойтись с кровной обидой в сердце. Но этого не случилось. Олеся и Линда сумели договориться, и если уж Криса им было не достать, то третировать Алекса доставляло истинное удовольствие.
– Ещё одна пачка доз, – во взгляде Линды сквозило искреннее непонимание. – Зачем? Ты ж говорила, что он протянет полгода. В лучшем случае.
– Ну, кто ж знал, что… – Олеся осеклась, чуть не сказав «твой бывший», – что Вебер сможет так его тащить на себе. Да и потом, они там не теряют времени даром.
Зрачки Линды болезненно расширились, ужав радужку до едва заметной тонкой линии. Ей бы не хватило сил признаться себе, как много всё-таки Крис значит для неё до сих пор, но и знать, что кому-то другому предназначен его заряд, было невыносимо. Особенно, если этот кто-то – не первая красавица, а всего лишь Алекс, бесполезный, больной, обиженный жизнью. Бывший подчинённый её бывшего мужа. Лучше б она тогда, при первой встрече на заброшенном вокзале двадцать лет назад, перерезала ему шею.
Олеся осторожно коснулась руки подруги, сжатой в кулак. Она прекрасно понимала, что Ладога стала их общим позором: ведь до сих пор не считается в обществе нормальным то, что вытворили два этих сумасшедших. Но ясно и другое – даже с разными мотивами, и Олеся, и Линда с удовольствием разнесли бы в щепки этот дом на берегу озера.
– Ты решила вопрос с квартирой? – спросила, наконец, Линда, с трудом успокоившись.
– Он написал завещание. В мою пользу.
– Но это значит…
Олеся молча кивнула.