приходило. Я не знала, как реагировать – то ли принюхаться, то ли задуматься? Меня распирал хохот, и пока Арик вдыхал наш МГУ-шный воздух, я не могла перестать смущённо хихикать.
Так вот, пришла я в гости в общежитие на улице Вавилова сообщить Арику, что через три дня назначена встреча с консульским работником. Мы попили чай, поболтали. По поводу моего предстоящего интервью Арик был настроен не очень оптимистично, но сказал, что у него есть знакомая американка, которая работает в другом отделе посольства; он у неё разузнает, что она думает по этому поводу. На том и порешили.
Через день в МГУ появляется мрачный Арик, разыскивает меня и говорит:
– Моя подруга сказала, что тебе ни за что нельзя идти на приём в посольство с этим же паспортом, если в твоём семейном статусе ничего не поменялось. Точно будет отказ, ни один работник консульства не изменит решения своего коллеги, а чем больше отказов ты соберёшь, тем безнадёжнее будет когда-либо получить визу. Так что лучше езжай в Ереван.
Я приуныла, задумалась, но всё же решила пойти. Арик, уверенный, что я получу отказ и мне будет плохо, вызвался пойти со мной – поболеть и поддержать. Сразу стало как-то веселее; плюс ко всему в день интервью шёл проливной дождь, а у Арика был зонтик.
В назначенное время я зашла в здание посольства, а Арик остался ждать у входа. Меня завели в зал, где сидело множество людей, получивших отказ. На лицах – страдание, ощущение безнадёжности: кто-то не мог выехать к детям, кто-то – к родителям. По очереди называли фамилии, люди подходили к одному из трёх окошек и уходили с новым отказом. Многие плакали.
И вот настал мой черёд. Я подошла к своему окошку. На сей раз мне повстречался довольно приветливый, улыбчивый, явно доброжелательный человек. Не дав ему рта раскрыть, я со скоростью и напором пулемётной очереди стала объяснять, что в Ленинграде произошло недоразумение, в результате которого, трудно поверить, уму непостижимо, но меня не пустили в Америку только потому, что я не замужем. Не замужем, но в двадцать шесть лет кандидат физико-математических наук из МГУ! Не замужем, но папа – первый и долгое время единственный из всего социалистического лагеря член редакции самого престижного журнала по радиобиологии «International Journal of Radiation Biology»! Не замужем, но дед – член не только советской, но и итальянской Академии! Не замужем, но приглашал меня не какой-нибудь уехавший отсюда тухлый родственник, а настоящий высококачественный американец, окончивший Гарвардский и Колумбийский Университеты и работающий в престижной юридической фирме Нью-Йорка! Всё сказанное я подтверждала аттестатами, дипломами, бланками, бумажками. Бедный человек еле успевал перевести с одной бумажки на другую растерянный взгляд, который, однако же, по мере поступления новых сенсационных сведений становился всё мягче и мягче, а на лице постепенно проступало выражение благоговейного восторга.
– А вы будете там работать? – приветливо спросил он, когда я замолчала, закончив демонстрацию своих документов.
Я знала,