Машино письмо уже лежало в почтовом ящике с номером его 32-й квартиры…
Как бережно он брал его в руки, и прятал на сердце, и спешил домой, чтобы прочитать поскорее, что она ему написала…
Вы скажете еще, что это ужасно, что это какое-то помешательное сумасшествие?
Ничего подобного! Александру Сергеевичу Пташкину было от этого хорошо! Хорошо, понимаете ли?
Он их ждал, эти письма.
И он всегда отвечал на них…
«…Милая Маша! Как же я рад был получить снова твое письмо! Иногда мне кажется, что в моей жизни нет счастливее секунды, когда, открыв ящик, я вижу на дне его от тебя конверт. А когда на дне пусто, у меня разрывается сердце. Наверное, я давно бы умер от тоски, если бы не твои письма. Я и живу только от письма твоего до письма. Я просыпаюсь и думаю: Скорее. Скорее! Вдруг уже мне пришло твое письмо?!
У меня, Маша, все хорошо, вчера оформили сделку, на целую партию в Нижневартовск подержанных грузоподъемных автомобилей, и завтра еду.
Вчера еще, представляешь, поскользнулся я тут у нас, на остановке, и шлепнулся прямо на дорогу под колеса, и чуть меня не раздавило.
Но только ободрал штанину, и всех делов. Люди меня подняли, пришлось возвращаться домой и переодеваться. Такая вот у нас по-прежнему скользкотень. Да и у тебя там, судя по виду на открытке, Маша, тоже ничего себе творится.
Береги себя.
Помни, что я без тебя не могу жить. И очень люблю тебя.
Твой Саша…»
А она ему пишет…
Вот, например:
«…Милый Саша! Ты всегда был такой неосторожный! Помнишь, как ты в четвертом классе сломал ногу на физ-ре, когда прыгал через козла?
Все гоготали. Ты, наверное, вспомнишь сейчас, Саша, что и я тоже.
Но ты только знай, я смеялась, а мне тебя было так жалко, Саша! Саня! Мне кажется, я уже тогда очень любила тебя.
Может ли такое быть?
Мне кажется, так и было.
У меня разрывалось сердце.
Если бы ты знал, Сашка, как я плакала, когда родители решили продать квартиру!
Мне страшно было подумать, что я больше никогда тебя не увижу, Саша!
Я тогда написала тебе письмо.
Но я так и не решилась даже просто бросить его тебе в твой на первом этаже дома ящик.
Мне было стыдно, что ты обо мне подумаешь… Дура!
Скорее бы нам с тобой уже встретиться.
И ты береги себя, ради меня.
И я люблю тебя.
Маша…»
Сколько можно так мучить хорошего человека?
Да уже чуточку и потерпеть осталось…
Два дня.
Вот они и прошли, и он, наш Пташкин, уже вернулся из (куда он там ездил?), а, да Нижневартовск.
Он вернулся, и, конечно же, первым делом он к своему почтовому ящику! И вот! Опять письмо опередило его!
И он скорее вызвал лифт, и первым делом чемодан в прихожей бряк в коридоре, и в грязных ботинках скорее на кухню.
Распечатывает письмо, прямо в пальто и куртке (ну он же один живет, ругать его некому, сам потом помоет полы).
И он читает, он читает, но соображает он медленно, все-таки