старости, а Троя простояла бы тысячу лет, возможно, затмив славу Рима. Как нарочно, в этот миг за спиной Ахиллеса возникает Афина.
Я вижу ее. Мужеубийца поворачивается с перекошенным лицом: он тоже видит. А вот прочие – нет. Никогда не понимал эту шпионскую технологию избирательной невидимости, хотя боги часто пользуются ею. Да и я тоже.
Эй, погодите-ка, дело не только в этом… Бессмертные опять остановили время. Это их излюбленный способ общения с избранными людьми-питомцами без лишних свидетелей. (Правда, я лишь пару раз наблюдал это потрясающее зрелище.) Рот Агамемнона разинут, слюна застыла в воздухе на полпути, а ни звука не слышно; челюсть замерла, не дрогнет ни единый мускул, темные глаза распахнуты и не моргают. И так всякий из увлеченных, ошеломленных, окаменевших зрителей. Высоко над головами зависла белая чайка. С берега не доносится шум прибоя: горбатые волны остановились. Воздух сгустился, будто сироп, а мы в нем – точно мухи в янтарной смоле. Единственные, кто движутся в остолбеневшем мире, – это Афина Паллада, Ахиллес да ваш покорный слуга, который еле заметно качнулся вперед, ловя каждое слово.
Рука мужеубийцы по-прежнему на рукояти меча, наполовину вынутого из мастерски сработанных ножен. Богиня хватает Ахиллеса за длинные волосы и разворачивает на себя. Теперь он, конечно, не посмеет извлечь клинок, ведь это означало бы бросить вызов самим бессмертным.
И все же глаза «быстроногого» пылают полубезумным огнем.
– Ты что задумала?! – кричит сын Пелея в этой густой, тягучей тишине замороженного времени. – Явилась посмеяться над моим унижением, о дочь Громовержца?
– Поддайся ему! – повелевает Афина.
Если вы еще не встречали богинь, что я могу вам сказать? Только то, что они выше смертных (в буквальном смысле: в дочери Зевса футов семь роста, не меньше), а также намного прекраснее видом. Предполагаю, тут не обошлось без нанотехнологий и лабораторий по модификации ДНК. Женственная миловидность «совоокой девы» сочетается с божественной властностью и абсолютной силой, о существовании которой я и не подозревал до того, как возвратился к жизни под сенью Олимпа.
Афина дергает Пелида за голову назад, подальше от окаменевшего царя с приспешниками.
– И не подумаю! – Даже в вязком воздухе, где гаснет любой звук, голос мужеубийцы по-прежнему гулок и грозен. – Эта свинья, возомнившая себя царем, заплатит жизнью за свою наглость!
– Смирись, – настаивает богиня. – Белорукая Гера послала меня укротить твой гнев. Поддайся.
В шальных очах Ахиллеса я читаю замешательство. Среди олимпийских союзников ахейцев Гера, супруга Зевса Кронида, – самая могущественная и к тому же покровительствовала герою еще в его полном странностей детстве.
– Окончи ссору теперь же, – приказывает Афина. – Убери клинок, Пелеев сын. Хочешь, брани Агамемнона, крой его на чем свет стоит, но руки не поднимай. Покорись нашей воле. Воистину обещаю – а мне известна твоя судьба и будущее любого из смертных, – что наступит день, когда за это