напитками и сэндвичами. Многочисленные собаки, гавкая и скуля, обнюхали каждый кустик и дерево в городских парках и рощах.
И ничего не нашли. Потому что ничего найти не могли. Уж мы об этом позаботились.
За всю ночь девочка ни разу даже не пискнула. Что, впрочем, естественно. Она маленькая, а растолченное снотворное, подсыпанное в молочный коктейль, – мощное. Коктейль был предусмотрительно куплен в «Макдоналдсе», и мы дали его девочке, как только заполучили ее в нашу машину, – дети не в силах отказаться от сладостей. Девочка спокойно спит до сих пор. Проснувшись, она будет слаба, но это несущественно. Мы планируем держать ее на таблетках до самого конца. То есть неделю-другую, не более, после чего все эти обстоятельства утратят значение.
Зато сейчас они крайне важны. Нам надо, чтобы она крепко спала или хотя бы вела себя спокойно, когда нас не будет дома. Мы не можем здесь торчать постоянно. Нам следует быть в другом месте, по крайней мере от нас этого ждут, и наше отсутствие там будет замечено. И вызовет подозрения. Разумеется, девочку продолжат искать: хорошенькая пятилетка, пропавшая без вести, – чрезвычайное происшествие. Мы же сделаем все необходимое, чтобы не возбудить подозрений. Именно поэтому нам придется время от времени оставлять ее, а ей надлежит сидеть смирно.
А вдруг она не будет сидеть смирно? Ну, это, в общем, тоже не создаст проблем: здесь ее вряд ли кто услышит. Она надежно спрятана в недрах нашего дома, и ее вопли не могут проникнуть за его стены. Главное, чтобы она не заорала в присутствии молочника или почтальона. От доставки молока мы не отказались. Любопытно, заинтересуют ли полицию люди, внезапно отказавшиеся от услуг молочника? Может быть, может быть… Так что оставим все как есть. Именно это внимание к мелочам выделяет нас из серой массы.
Но девочке лучше вести себя тихо. Просто на всякий случай.
На всякий случай. Вот наше кредо. Мы рассчитываем все вероятности, взвешиваем риски и соответственно разрабатываем наши планы.
Именно поэтому мы сегодня спокойно спали. Потому что были уверены: бояться нам нечего. Мы не допустили ошибок и знаем, что они нас не поймают.
И еще мы знаем, что все правильно. Совесть нас не мучает. Да, девочку немного жаль, но ее страдания – необходимое зло.
Необходимое зло неотличимо от правоты и справедливости. Как вообще необходимость может быть злом? Если это единственно возможный путь восстановления справедливости, значит, и он сам справедлив. Неужели следует отказываться от правильных поступков лишь потому, что маленькая девочка будет немножко страдать? Не явится ли этот отказ чем-то худшим, чем ее страдания? Если бы все боялись страданий, не было бы никаких великих свершений. Сколько людей умерло на строительстве знаменитых соборов? Или мостов? Железных дорог? Погибло в войнах за правое дело? Какое значение имела их смерть? Стала ли смерть каждого из них – трагедией? Да, конечно. Но стоит ли сожалеть о них? Нет, не стоит. Без этих смертей наш мир превратился бы в жалкую дыру, и это единственно важно. Их смерть явилась необходимым злом.
А мы лучше других