позвала она.
Тот не ответил. После возвращения они едва ли перемолвились словечком. Поэтому, наверное, Джулия и вбила в поисковую строку «пропавшие дети»: от одиночества она не справилась с собой.
Брайан с поникшими плечами прошаркал мимо нее на кухню. Включил чайник, опустил в чашку пакетик с чаем. Когда вода закипела, наполнил чашку, плеснул молока, пролив немного на столешницу. Его руки дрожала. Ночью он много выпил – достаточно, чтобы отключиться, но, видимо, недостаточно, чтобы так и остаться в отключке.
– Брайан, – вновь повторила Джулия, – мы должны поговорить.
– Кому должны? – Он посмотрел на нее поверх чашки. Голос был сиплым, надтреснутым.
– Себе самим. У нас дочь пропала.
– Потому что ты вовремя не забрала ее? Ты опоздала, вот она и пропала.
Джулия, как всегда, собралась было оправдываться. Такими были теперь их отношения: они предъявляли взаимные претензии, а потом ругались. Кто прав, кто виноват, было уже не важно. Главное – не дать слабину: стоять на своем и ни шагу назад. Иногда Джулия чувствовала себя каким-то Томом Петти, распевающим «Я не отступлю!».
Вот только не в этот раз. Что она могла сказать? Мол, я не виновата? Но она была именно что виновата, хотя бы отчасти, чего вполне достаточно. Может быть, у нее имелись оправдания. Скажем, ей не повезло. Действительно, она могла опаздывать хоть тысячу раз и всегда находила Анну в школе, где та сидела с миссис Джейкобсен, грызла печенье и рассказывала пожилой учительнице, куда она любит ходить по выходным. Все это было так, но одна-единственная истина в корне меняла ситуацию: если бы Джулия приехала вовремя, дочь спала бы сейчас в своей кроватке.
Так что Брайан совершенно прав. Может быть, жесток, но прав. Скорее всего, если бы их брак оказался счастливым, ну, по крайней мере не находился на грани развода, муж как-то поддержал бы ее, постарался, чтобы она чувствовала себя получше. Она же сама заявила, что не желает видеть его рядом с собой, чем лишила себя права на его поддержку.
Джулия протянула руку к крючку на стене за ключами от машины, с трудом их нащупала. Вытерла слезы, застилавшие глаза.
– Я поехала, – только и сказала она.
Брайан опять промолчал. Он смотрел в окно, облокотившись о кухонную стойку, и потягивал обжигающий чай.
Все вокруг напоминало об Анне.
Ее детское креслице отражалось в зеркале заднего вида. Летняя курточка валялась на полу. На заднем сиденье рассыпаны были крошки печенья.
Брайан вечно ворчал из-за того, что Джулия позволяет Анне устраивать бардак в машине.
«Какая теперь разница? – думала она. – Что нам сейчас за дело до крошек, разбросанных игрушек или нежелания идти спать? Мы слишком беспокоились из-за ничтожных пустяков, а важное от нас ускользнуло».
Джулия повернула ключ зажигания, включился проигрыватель компакт-дисков. Зазвучали детские песенки. Она заслушалась, откинувшись на сиденье.
Ушки мокнут