того, что возможность уехать стала частью жизни Сергея. Он отрицал ее, но подсознательно с ней свыкся. И против воли стал думать каждый раз, стоя в пробке: правда, за что цепляюсь? За зарплату, «возможности» или счастье свысока смотреть на тех, кто не в Москве? Но он не получал больших денег, и город высасывал их подчистую.
Полученной сегодня зарплаты за март – конверт из коричневой бумаги лежал во внутреннем кармане пиджака – с трудом хватит на продукты, оплату кредита, счетов, невроксана и сиделки. Сергей влез в долги. Не случись чуда, а ждать его было неоткуда, он не сможет рассчитаться. Не было и надежд на выдающуюся карьеру. Надеялся на пост главы департамента, но кризис и хватающие зубами за пятки молодые выпускники финансовых институтов заставляли радоваться повышению до начальника отдела.
Когда ему было двадцать семь, он ждал от жизни чего-то хорошего, и вот прошло десять лет, и он, оглядываясь назад, думал, что тогда и было хорошо. Было ли? Не будет ли он в сорок семь так же смотреть в сегодняшнюю свою маету? Или до какого-то раздела земного времени человек живет несбыточными надеждами, а после – тоской по упущенному? Так ради чего все? Зачем терпеть такую боль, Сереженька?
Может, правда, уехать из этого города, от скопившихся в нем злобы и нерва? Отрастить бороду, ходить босиком за плугом? Все бред.
После проспекта Андропова дорога очистилась, и Сергей успокоился. Человек слаб, думал он, а Москва его дразнит. Нам бы о людях думать, а не о «Хаммере». Скромности нет. Превратились в организм, который жрет и гадит, так нельзя, наверное.
Вот я убедил себя, что сволочи рулят миром, и сам стал злым. А надо наоборот, поступать по-доброму, каждый день, и добро пойдет от тебя к другому, а от него – дальше, и будет меняться вся картина.
Мысль приободрила Сергея, и он расправил плечи, и улыбнулся, словно понимание добра уже стало первым добрым поступком. Он так увлекся смакованием своей внезапной праведности, что проскочил мимо старого «Фокуса», мигающего аварийкой на обочине. Рядом с машиной, у красного отражающего треугольника, косо поставленного на асфальт, махал проезжим паренек лет восемнадцати. Проскочившим машинам он отвешивал вслед насмешливый поклон: казалось, ничто не может испортить ему настроения, ни холодный апрельский дождь, ни равнодушие людей.
Сергей притормозил так резко, что качнуло вперед, а водитель сзади, объезжая, обдал его возмущенным сигналом. Вот и первый добрый поступок, подумал Сергей и медленно поехал к «Форду» на задней передаче. Повернув голову, уперев руку в бок пассажирского сиденья и упиваясь своим благородством.
Разглядел водителя «Фокуса» – черноволосый, улыбчивый кавказец в модных узких джинсах и короткой кожанке. Он подпрыгивал на месте – от радости и чтобы согреться, – и показывал Сергею кулак с оттопыренным большим пальцем, одобряя его поступок. Сергей опустил стекло – парень склонился к окну.
– Здравствуйте, – акцент легкий, горский, певучий, – я приехал, похоже… Колесо спустило, запаски нет, как обычно, короче. Выручите?
Он