Хан, Буза и Маркин...
– Паша, Паша... – пробормотал Седой, отмахнув от лица Маркина прилетевшую на запах смерти муху. – Откуда столько упрямства? Неужели нельзя было сдать мне суку? Мою же, заметь, суку. Кто он, Паша?
Маркин едва заметно качнул головой.
– Не говоришь... – вздохнул Седой. – Разве пострадал бы город, если бы я, узнав его фамилию, прибил ублюдка? Среди моих людей нет святых, Паша. Кто-то из них, когда-то, где-то, да замарал себя кровью. Вы же любите, когда мы себя, да своими же руками? Еще минус один из моей компании. Чего, собственно, ты и добиваешься. Так зачем все это?
Маркин закрыл глаза, дрогнул искалеченной рукой и снова разлепил окровавленные веки.
– Молчишь... Мне только одно не понятно, Паша. Зачем ты, заурядный опер из уголовного розыска, занимаешься тем, что на вашем языке называется «организованной преступностью»? Город задыхается от квартирных краж, карманники на вокзале совсем голову потеряли от массовых удач, а ты, кто призван возвращать горожанам чемоданы с похищенным, суешь пятачину в целую структуру. Как так, Паша? Молчишь... Последний раз спрашиваю – сдашь суку или нет? Если договоримся... Если договоримся, Паша, я тебя отпущу. Потом ночи спать не буду, но отпущу. Вот и Хан с какой-то железякой идет... Так как?
Маркин шевельнул губами.
– Что? – оживился Седой. – Что говоришь, Паша?
– Нет у меня твоих людей на подсосе, Седой... – просипел Маркин. – Ты почему... такой тупой?.. Это же... личный сыск... Седой... Личный сыск и мозги...
– Черт! – Седой услышал не то, что ожидал. – Это ты тупой, Маркин!! Ты!!! Я закопаю этого стукачка, а ты будешь жить!! А так получится наоборот! Пройдет неделя, я все равно этого гада вычислю, и он вслед за тобой отправится! Так стоит ли игра свеч?!!
– Ты не там ищешь... – Маркин хотел сказать еще что-то, но из его нутра выпрыгнула и скатилась на грудь густая струйка крови.
– Вот упрямый ублюдок! Хан!! Вставляй свою железную херню в станок! Кто из нас бывший токарь, я или ты?! А ты что стоишь?! – Последний вопль Седого был обращен уже к Бузе. – Держи это ментовское тело, чтобы не сваливалось!..
Через минуту, вставив кусок арматуры в барабан и затянув его обрезком трубы, Хан включил мотор...
Видя, как к его плечу приближается стремительно вращающийся рифленый штырь, Маркин затрясся и сжал в кулак здоровую руку...
Через несколько секунд они остановились. Одежда всех троих была залита кровью и напоминала робу мясников. Хан с Бузой оттащили Маркина от барабана и уложили в прежнее положение. Заработавший станок оживил в моторе масло, и теперь в воздухе, помимо сырого запаха резаного мяса, пахло еще сгоревшим автолом.
Опер лежал и косил глаза на разбитое арматурой огромное отверстие в своем плече.
– Господи боже...
– Больно? – справился Седой. – Паша, еще есть шанс. Я тебя потом даже до больницы довезу. Но оставлю на крыльце, ты уж извини. С врачами объясняться как-то не хочется.
– Седой!!
Этот крик прокатился