три. И это в центре города, то есть там, где пиццерии и подобные забегаловки традиционно пользуются спросом среди преуспевающих клерков, риэлторов и менеджеров. А на окраинах директора держат эти заведения только для того, чтобы платить налоги, выплачивать деньги персоналу и на вопрос «Ты чем живешь?» отвечать: «У меня несколько пиццерий!» За четыре года жизни в Германии даже мой отец, который мог запросто снять с себя рубашку и отдать первому встречному, стал прижимист и научился считать каждый пфенниг. И не уверяйте меня, я вас умоляю, что ваш Франк Бауэр, не продумав каждого своего шага, рванул в Тернов делать бизнес. Немец может не знать российских традиций, но конъюнктуру российского рынка он знает лучше, чем любой терновский барыга!
Пащенко уважительно пошевелил губами. То, что они со Струге хотели превратить в шутку, приняло совершенно неожиданный оборот. Антон же впервые услышал свою секретаршу, произносящую подряд более десятка слов. И неглупых, кстати, слов. Она только что научила двоих опытных мужиков уважать молодость и не только давать ей дорогу, но и изредка выказывать уважение. Антон и раньше замечал у нее под столом томики детективов, но относил это увлечение лишь за счет тяги к таинственному. Сейчас «его» девочка продемонстрировала, что детективы она не просто читает, а может их анализировать и даже давать оценку качеству написанного.
– Очень мило, – пробубнил Пащенко. – Очередная вариация на тему «Чем больше я узнаю, тем меньше я знаю». Не хочешь ко мне, следователем? Зарплата в три раза выше, какая-никакая, а власть...
– Мне и тут хорошо. Не чета вашей власти, – машинально парировала Алиса, посмотрела на Струге, смутилась и принялась листать прошлогоднее дело, которое должна была отнести в канцелярию еще неделю назад.
– Вот тебе и ответ, Пащенко, – вздохнул прокурор. – Где тут толковые кадры подобрать, если они все в судах?
– Не преувеличивай. У нас тут других кадров хватает, не знаем, как их, лукавых да способных, в прокуратуру передать... У меня такой вопрос – а ты Мариноху на предмет совершения этого злодеяния не отрабатывал?
Вадим решительно замотал головой:
– Ты уже спрашивал, и я уже отвечал. Исключено. У него железное алиби. В тот момент, когда у Бауэра наступила смерть, он находился рядом с Эйхелем. Причем со страховкой в плюс-минус один час.
Струге посмотрел на часы.
– А я и не говорил о том, что это он нажимал на спусковой крючок. Бауэр мог везти в Тернов деньги или ценные вещи, и Мариноха мог об этом знать. Теперь, когда уверенность в том, что немец ехал заключить договор на открытие кабачков, пошатнулась, я не исключаю, что тема его приезда была совершенно не та, о которой тебе поведал Мариноха. Он мог не «иметь» алиби, а «зарабатывать» его. И еще один вопрос меня беспокоит. Из всех людей в городе в течение одного дня лишь я и Бауэр поняли, что над мэрией развевается не российский флаг, а сербский. Странно, правда? А что связывает меня и Бауэра? Ничего. Ничего, потому что если бы не рассказ Вальки Хорошева, который я вспомнил совершенно случайно, то Бауэр