звонить властям под угрозой смерти сына. Потом вдруг требование изменили, видимо, уверенные в том, что без ментов все равно не обойдется. Поэтому просто приказали исполнять в точности все, что будет велено. При любой попытке отца посвятить в события правоохранительные органы сына ждет смерть. Квартира находится под наблюдением, телефоны на прослушивании. Странные эти похитители, совершенно неадекватные. Либо крутые профессионалы, но не без искорки в голове, либо, наоборот, полные дилетанты, с коими, как известно, властям бороться еще тяжелее.
Кайнаков подумал. Из дома он не выходит. Охранникам внизу приказал не впускать в его квартиру никого ни при каких обстоятельствах. Найденный телефон не принадлежит ни Кайнакову, ни кому-либо еще из его окружения, и потом, Альберт Артурович просто уверен в том, что Круазхин – не мент.
Еще не понимая, что в его руках находится свободное от контроля средство связи, президент корпорации набрал указанный в сообщении номер. В конце концов, час миновал, и теперь можно делать все, что угодно, кроме разговоров с ментами.
– Алло, – сказал Альберт Артурович. – Я господина Круазхина могу услышать?
– Значит, вы все-таки допили бутылку, Кайнаков? – после небольшой паузы услышал Альберт Артурович.
– Иван Дмитриевич… – не то восхищенно, не то радостно прошептал президент. – Вы забыли в моей прихожей свой телефон. Я обязательно верну его вам…
– Послушайте, Кайнаков, если в вашей голове осталась хоть капля разума, слушайте меня молча, пока я не задам вам вопрос. Я специально оставил вам свой телефон, потому что при сложившихся обстоятельствах это единственный способ для вас связаться со мной и хоть чем-то помочь своему сыну.
Альберт Артурович кивнул головой. Необычный ход, он согласен. Такими ходами умные люди зарабатывают миллионы. Что дальше?
– Для вас поставили какие-то специальные условия?
– Никаких специальных условий, – затараторил Кайнаков, вытирая со лба неизвестно откуда взявшийся пот. – Мне велено к восьми вечера завтрашнего дня подготовить документы для отправки в Германию первых тридцати тысяч тонн угля. В дальнейшем мне перезвонят и сообщат новые инструкции.
– И это вам говорили в течение восемнадцати минут?
Кайнаков онемел, впрочем, всего лишь на мгновение.
– Вы тоже меня прослушиваете?
– Нет, это я наугад сказал, – сказал Кряжин. – Так что вам говорили еще?
«Страшный человек, – подумал президент. – И чем дальше, тем он страшнее». Вместе с этой мыслью Альберт Артурович стал чувствовать, что раздражение к этому человеку уходит, и его место занимает невольное уважение.
– Меня предупреждали о недопустимости вмешивать в историю органы, о последствиях, которые наступят в результате ослушания, и, вместе с тем, они приказывали оставаться дома и не впускать гостей… Геля, я тебя умоляю!.. – и, уже тише, для себя: – Микро-теща, мать твою…
– Что там у вас происходит? – поинтересовался следователь.
– Жена… словом… Переживает сильно. У нее психоз. Истерика.
И