лазает поползень, ищет насекомых в трещинках стволов.
Тогда ещё не было в нашем дворе цветных с резными спинками скамеек, стоящих на круглой площадке с мелкой щебёнкой.
Была только маленькая деревянная шаткая скамеечка да толстый ствол поваленного дерева.
На этой скамеечке и на стволе под зелёной сенью клёнов, тополей и ясеней, сидели пожилые пьяницы – жильцы нашего дома.
Они обменивались анекдотами, вели какие-то бесконечные беседы, иногда выносили шашки и шахматы, играли, потягивая спиртное и беря закуску, разложенную на газете.
Временами к ним заходили другие забулдыги из соседних дворов; становилось веселее; кто-то приносил гармошку, и её ноющие звуки разносились довольно далеко по окрестностям.
Из всех пьяниц мне запомнился дядя Петя – наш сосед с первого этажа, который и зимой, и летом носил серо-коричневую фетровую шляпу и никогда её не снимал.
Этажом ниже, в соседнем подъезде, жила сумасшедшая старуха Машка, которая ругала с балкона всех тех, кто, по её мнению, нарушал общественный порядок.
– Что это такое?! Безобразие какое! Сволочи! – орала она хрипловатым голосом.
У Машки было постоянно перекошенное от злости лицо с маленькими чёрными и пустыми глазками.
Тогда у Машки и её взрослого сына, с которым она жила, был большой чёрный пёс породы ризеншнауцер.
Когда Машкин сын уходил на работу, пёс подолгу и заунывно выл на балконе, задрав голову и сложив губы трубочкой.
Машка не выводила его гулять – она не могла с ним справиться, потому что он рвался с поводка и норовил убежать.
Вот он и выл, скучая по хозяину и по прогулке.
Летом Машка выходила во двор и орала во дворе, либо сажала цветы в палисаднике и ухаживала за ними.
Она ревностно охраняла свои цветы, и боже упаси, если кто-нибудь наступал на них. Сразу выливался на голову целый поток ругательств:
– Сволочь! Безобразие какое! Здесь нельзя ходить! Зачем цветы топчешь?! Я сейчас милицию позову! Всё, иду в милицию звонить!
Она и правда звонила в милицию, которая, естественно, никак не реагировала на сообщения вроде тех, что дети бегают по газону или кто-то ставит машину в неположенном месте.
Машка орёт до сих пор, теперь ещё вдобавок стучит по балкону, и засыпает милицейский участок своими бесконечными звонками.
Опираясь на костыль и слегка прихрамывая, из нашего подъезда выходила древняя старушка – баба Аня, живущая на первом этаже.
У неё была пушистая белая с рыжими и чёрными пятнами кошка Муська, которая целые дни проводила на улице.
Вечером она сидела в подъезде на коврике перед входной дверью квартиры бабы Ани.
Баба Аня не знала, что Муська вернулась, и иногда ей приходилось сидеть долго, прежде чем открывалась дверь.
Иногда соседи звонили в квартиру бабы Ани, чтоб та впустила кошку. Временами соседям открывал сумасшедший