заприметил этого добровольца сразу, а потому едва командир пятого отряда погиб, как на его место тут же назначили Зорина. Поскольку команда досталась Даниле «по наследству», соблазн кое-кого заменить был очень велик, однако он стал трогать состав. Думал, притрутся.
Ребята собирались у подножия Никольской башни, в подсобке которой находился склад боеприпасов.
– Ну что девочки пошопимся? – Послышался насмешливый голос Шального. В темноте из-под очков сверкнули веселые глаза. Солдаты в ответ загоготали, поддержав друга новой порцией шуток.
– Конечно, напомните заглянуть в Шанель, мои эспадрильи совсем износились, – признался Андрей и посмотрел на грубую солдатскую обувку, припорошенную снегом.
– Боже, откуда ты знаешь такие слова… Шанель, эспадрильи…. – лицо Рыжего исказилось в притворном отвращении.
– Да пошел ты, – возмутился собеседник и подкрепил слова резким толчком в бок. Рыжий не растерялся:
– Прости красавица, если обидел тебя, – послышались новые взрывы смеха, но едва командир приблизился, как веселье резко пошло на убыль.
Данила поздоровался. Михей с Игорем опаздывали. Наверняка, заглянули перед выходом в гараж. Кроме них все были в сборе. Поджидая ребят, Данила невольно взглянул на угловые окна Сената. Свет в одном из них он заметил сразу. Как и прежде, она не спала. В призрачном цвете масляной лампы угадывались лишь очертания фигуры. Поначалу, во время первых рейдов, Дэн думал, что девушку просто мучает бессонница. Многие в лагере страдали от кошмаров, превращавших ночные часы в мучение. …Но довольно скоро, он вычислил, свет в ее окне горит лишь в те ночи, когда именно его команда выступает в рейд. И это приятно волновало.
Отсюда не разглядеть, но он помнил два крыла черных бровей, изящно взмывавших вверх, и бездонную синеву ее глаз, в которой крылась бесконечность. Да, эти глаза дорогого стоили. Именно в них свое отражение Дэн любил больше всего. Она смотрела на него так, словно в его власти было остановить это безумие.
Тогда и сейчас.
Девушка стояла, прижавшись лбом к стеклу, и неотрывно следила за улицей. На секунду она повернула голову, и в окне мелькнул знакомый профиль: округлый лоб, аккуратный чуть курносый нос и упрямая линия губ. Кристина была красивой, а еще она производила обманчиво-милое впечатление. Особо бойкие солдаты уже поплатились за самонадеянность, наивно посчитав ее простушкой. Их неумелый флирт довольно быстро пресекался парой колких фраз. Она всегда была до невозможности прямолинейна, но не всегда ей это шло на пользу. За три месяца проведенных в лагере, за Кристиной прочно закрепилась репутация резкой на слова и действия гордячки. Но именно это ему и нравилось.
– 8.
Кристина кинула тревожный взгляд на ворота Никольской башни. Они единственные не заколочены досками и не завалены камнями. Именно через Никольские ворота совсем скоро пятая