Сунул палец в пасть этой акуле – не ропщи. Обрастай броней, чтобы она всю руку не откусила.
С броней у Вильяма все путем – своя охранная фирма. Ее ядро состояло из пацанов, которые когда-то давно помогали ему дербанить местных бизнесменов. Он и сейчас контролировал свой район, но крыша над бизнесом у него была легальная. Вильям платил за охрану и спал спокойно.
Не так давно его компания получила подряд на строительство детского сада. Спасибо Любашину Степану Георгиевичу. Но благодарить его Вильям сейчас не собирался. Да и не за этим обратился к нему чинуша.
– Серб, говоришь? – Вильям нахмурился и покачал головой. – Да, он реально представляет воровскую власть. За ним серьезные люди стоят. Если тебя закроют, то твоя жизнь, Степан Георгиевич, превратится в самый настоящий кошмар.
– Что ты предлагаешь?
– Платить.
– Но ты же в авторитете, мог бы поговорить с ворами.
– Тогда ты будешь платить мне.
– Но мы же с тобой и так сотрудничаем.
– Это не то. – Вильям покачал головой. – Ты платишь мне или ворам. Одно из двух. Если мне, то я подписываюсь за тебя, в противном случае живу спокойно. Пойми, Серб – это слишком серьезно. Если ты не будешь мне платить, он меня просто не поймет. Ты для него лох, которого надо доить. Если я буду снимать с тебя бабки, он поймет и не осудит. А если нет?..
– Ты можешь сказать ему, что снимаешь с меня. – Любашин замялся.
– Значит, платить не хочешь. – Вильям вперил в него насмешливый, гнетущий взгляд.
– Сколько ты хочешь?
– Три миллиона в месяц.
– Мы собираемся произвести капитальный ремонт сто сорок пятой школы… – начал Георгий Степанович.
– Три миллиона в месяц, – отрезал Вильям. – И подряд на школу.
– Ты хитрый!
– И наглый.
– Так дела не делаются! – Любашин резко поднялся со своего места.
– Я замолвлю за тебя слово. – Вильям криво усмехнулся. – Но гарантий никаких дать не могу. Если будешь платить, подпишусь по полной, если нет, просто поговорю.
– Я подумаю.
– Ну, давай.
Любашин и без того уходил, но Вильям все же подал знак, будто отпускал его.
– Сказать честно?
Это не просто вопрос, а прелюдия к плевку. В лицо. Именно так и начал разговор Самуилов, режиссер, который в свое время открыл Максима.
– В тебе потерялся мент, Макс. Я же помню твой цепкий взгляд. Глянешь, и мороз по коже. Тогда все было натурально, а сейчас что-то изменилось. Да, теперь ты играешь лучше, чем раньше. Прогресс налицо. Только вот острота куда-то делась. А без нее харизма не та, нечем зрителя цеплять.
– Вы думаете?
– А ты сам как считаешь? Почему тебя не снимают, Макс? – Самуилов не злорадствовал, напротив, искренне сочувствовал неудачнику.
– И что мне теперь делать? – выдавил из себя Максим.
Он чувствовал себя преступником, которого давно должны были осудить на долгий срок, но вынесли приговор только сейчас.
– Не знаю. Мне некогда. – Самуилов похлопал его по плечу и поспешил