доказательства. Они уйдут в следственный комитет. Если не договоримся.
– Это какая-то ошибка…
Сильный удар в живот заставил Георгия Степановича опуститься на колени.
– Я с тобой по делу говорю, – сквозь собственный стон донеслось до него. – А ты мне порожняками отвечаешь. Ты конкретно попал, мужик.
– Что вам от меня нужно?
Георгий Степанович понимал, что дело его дрянь. Он действительно получил откат, ловил жирную рыбку в мутных бюджетных потоках. Теперь с него за это собираются спросить уголовники. Не зря же они выследили его и подкараулили на узкой дорожке. Эти ребята демонстрируют перед ним свои возможности. Нетрудно догадаться, зачем они это делают.
– Хороший вопрос, – сказал вымогатель и ухмыльнулся. – Да, Гоша, ты нам должен. Для начала двадцать лимонов. А потом по три лимона в месяц. Для тебя это немного.
– Кому я должен?
– Мне. Законному представителю воровской власти. Меня зовут Яков Тимофеевич. Для своих я Серб. Вопросы?
– У меня нет двадцати миллионов!
– Ты ничего не понял, мужик. Сегодня мы пришли к тебе с миром, завтра заявимся за деньгами прямо домой. Тогда уже разговор будет другой. Теперь понимаешь?
– Да. – Георгий Степанович опустил голову едва ли не до самой земли.
– Готовь деньги. К тебе подъедут. Начнешь вилять, мы тебя сольем ментам. Получишь срок. А на зоне для тебя начнется веселая жизнь. С параши будешь есть, в дерьме спать. Жди, тебя навестят.
Серб ушел налегке. Его подельники понесли олененка. Невелика потеря.
Георгий Степанович протяжно вздохнул. Двадцать миллионов рублей – вот это будет убыток. Если, конечно, он уступит махровой уголовщине. А есть ли у него выход?
Ворон ворону глаз не выклюет. Рука руку моет. Рыбак рыбака видит издалека.
Поговорки эти приходили на ум неспроста. Максим смотрел на оперативника, к которому его привели на допрос. Лицо такое же широкое, как у Вильяма. Те же маленькие глаза, линия носа, подбородок. Это брат Вильяма? Или еще какой-то родственник?
Очков у старшего лейтенанта Зыкова не было, но все равно похож. Взгляд такой же тяжелый, холодный.
– Значит, избили тебя? – нехотя обронил опер.
– Вас, – поправил Максим.
– Нет, меня не избивали. А тебя – да.
– Вас.
– С тобой еще кто-то был?
– Ты тупой? – не выдержал Максим.
Но Зыков и ухом не повел.
– Прапорщик Михайлов утверждает, что ты ударил Шмелева и сбил с ног. А как тебя били, он не видел.
– А откуда тогда это? – Максим обвел пальцами шишку под ухом.
– Болдарев такой. Мог и наехать. Ты же знаменитость. А он любит пускать пыль в глаза.
Максим удивленно повел бровью. Его задержали, доставили в отдел, приняли по всей форме, два часа продержали в обезьяннике. Никто даже взглядом не дал понять, что узнал артиста. С ним обращались как с каким-то алкашом. Вот и Зыков сходу начал ему «тыкать».
– Чем ты Болдареву не угодил? – с постным выражением лица спросил Зыков.
– У него и спроси.
– А