траппера, взволнованно крикнула:
– Господин Л’Обиньер!
Это был Трехпалый из Труа-Ривьер. Услышав ее крик, он повернулся и направился к ней. Воюя, он не пользовался оружием белых и сейчас в одной руке держал томагавк с отполированной рукояткой, а в другой – индейский топорик с красным от крови лезвием. На его потемневшем от порохового дыма и крови лице сверкали голубые глаза. Кровь пропитала также его замшевую одежду и тонкими алыми струйками стекала со скальпов, которые он торопливо засунул за свой яркий пестрый пояс.
Как найти общий язык с этим человеком, как его перехитрить?.. Ведь это неподкупный рыцарь, воин Господа, одержимый, как и Модрей, Ломени и Арребу, мыслью о мщении, рае и спасении души.
Однако он ее узнал.
– Эге! Да ведь это госпожа де Пейрак!.. Что вы делаете среди этих проклятых еретиков?.. Да, не повезло вам!
Он вошел в разгромленную комнату, где абенаки, собрав всех своих пленников в одном месте, занимались грабежом.
Анжелика схватила его за лацканы куртки.
– Черный Человек! – закричала она. – Я уверена, что видела на лугу Черного Человека и его штандарт… Это отец д’Оржеваль вел вас в бой, разве не так? Он знал, что найдет меня в этой деревне!..
Она не спрашивала, а утверждала. Трехпалый смотрел на нее, открыв рот; он был немного ошарашен. Он попытался найти ответ, оправдание.
– Вы убили Пон-Бриана, – сказал он. – И вы с мужем, заключив союз с ирокезами, перевернули вверх дном всю Акадию. Вас необходимо остановить…
Так вот в чем разгадка!
Жоффрей! Жоффрей!
Они собирались захватить в плен жену опасного дворянина из Вапассу, влияние которого уже распространилось на всю Акадию.
Ее доставят в Квебек и таким образом вынудят Жоффрея отступить. Она никогда его больше не увидит.
– А что с Мопертюи? – спросила она, все еще тяжело дыша.
– Мы их задержали, его и его сына. Они канадцы из Новой Франции и в такой день, как нынче, должны быть со своими братьями.
– Они участвовали в нападении на нас?
– Нет! Их дело будет рассмотрено в Квебеке, ведь они служили врагам Новой Франции…
Как же привлечь его на свою сторону? Л’Обиньер был честен, непреклонен, легковерен, хитер, жаден и переменчив, он верил в святых, в чудеса, в дело Господа и короля Франции и в то, что главные в Новой Франции – это иезуиты. Он был воплощением архангела Михаила. Она его не интересовала. У него был приказ. И ему надо было искупить свои грехи в глазах всемогущих святых отцов.
– Неужели вы думаете, будто после этого мой муж, граф де Пейрак, будет помогать вам продавать в Новой Англии ваши бобровые шкуры? – сквозь зубы процедила она. – Не забывайте, что он ссудил вам тысячу ливров и пообещал ссудить вдвое больше, если получит с этих денег барыш…
– Тише! – Трехпалый побледнел и огляделся вокруг.
– Помогите мне выбраться отсюда, иначе в Квебеке я расскажу о вас все.
– Давайте не будем ссориться, – тихо сказал он. – Все еще можно уладить. Мы здесь на отшибе.