Водителей-телохранителей у Кулагина было несколько, сколько точно – не знал никто. Но всех их, независимо от имени и отчества, он называл Николай.
Завершал процессию микроавтобус, в котором гордо восседала группа руководителей новой больницы. Их лица выражали решимость излечить любого, кто обнаружит даже малейшие признаки нездоровья. Возглавлял группу главврач новой больницы Андрей Ерофеевич Кокошин, человек одинокий, умеренно замкнутый и неумеренно пьющий. Андрей Ерофеевич принимал самое активное участие в строительстве новой больницы, кроме того времени, когда отсыпался после вчерашнего. То есть большую часть времени стройка велась без него. Управлял микроавтобусом человек, который был главным подрядчиком строительства больницы, близким знакомым мэра и которого все в городе, включая мэра, звали коротким именем Грек.
По прибытии делегации в больничный двор произошла некоторая заминка. У ворот широкое, как гусеница танка, колесо внедорожника раздавило неповоротливого голубя. Запах свежей крови тут же привлёк группу бродячих собак, которую, в отличие от людей, никакие запреты и заслоны остановить не могли. Строгость в их отношении, проявленная мэром, имела противоположное действие. В нарушение всякой субординации он был облаян в четыре голоса с одновременной попыткой укусить. Господину Сайкину пришлось отсиживаться в машине, пока Штык не привлёк собак к ответственности.
Заполнение отстойника мухоморовчане встретили жидкими аплодисментами и гулом голосов.
– Душегубы пожаловали, – радостно сообщил какой-то старичок Кордаку.
– А почему душегубы? – не удержался от вопроса Кордак.
– А кто же, – без тени сомнения подтвердил старичок. – Душегубы и есть.
Логика его ответа показалась Кордаку убедительной, и от последующих вопросов он воздержался.
– И бабу свою прихватил, – прокомментировала появление на трибуне жены Сайкина какая-то женщина лет шестидесяти.
– И то, – подхватил мужчина помоложе. – Пусть проветрится. А то, гляди, от благотворительности вся жопа упрела.
В какой мере задняя часть тела жены мэра соотносилась с её благотворительностью, Борке и Кордак уточнять не стали.
– Однако, – заявил Кордак, обращаясь к Борке, – следует отдать должное отсутствию у местных властей признаков суеверия.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду то, что сегодня пятница, тринадцатое.
– О! Гляди-ка! Сам пожаловал. Что же он один, без своей сучки? – прозвучал по соседству тот же женский голос.
На трибуну неторопливо, усталой походкой нездорового человека поднимался Кулагин.
– Ну вот, – оживился Борке. – А вот это тот самый человек, из-за которого я вас сюда и пригласил.
– Так-так, вижу-вижу, – удовлетворённо протянул Кордак. – Очень интересно!
– Господин Кулагин,