он опуститься вновь, как лошади, испуганные выстрелами, понесли экипаж, а трое бандитов воспользовавшись этим, спрыгнули обратно в канаву, откуда несколько секунд назад появились из-под лопухов, чтобы совершить убийство.
…Де Жонзак относительно спокойно отнесся к рассказанному и спустя минуту произнес:
– Посмотрите-ка, кто там за дверью?…Опасно! – прокряхтел на силу через боль.
Вытащив на ходу свою шпагу, Рено ею отворил дверь, чтоб не приближаться… ко все той же служанке, держащей в руках белье.
Не зная что делать, встал перед нею в выжидательной позе со шпагой на перевес.
– Он что, умер?…вы так… – глянула на хрипящего де Жонзака, дергавшегося всем телом от выхаркиваний и сплевывающего прямо на пол. – Возьмите полотенце, я принесла…
– Но ведь это старое, что ты уносила, вот следы. – указал кончиком лезвия.
– И впрямь, я и не заметила.
– Гони ее!… – смог выкрикнуть де Жонзак в перерыве между приступами кашля и тошноты: стал показывать рукой; удалить ее и что-то закрыть, как будто на замок. В конце коридорной комнаты Рено увидел дверь с ручным замком, за которую служанка уже успела выйти… скрывая в руках под полотенцем нож.
Закрыв эту дверь, а затем кабинетную, вернувшись подошел к сеньору де Жонзаку, корчившемуся от коликов в животе и горящего нутра. Рено испугался видимого, как будто только что поняв…
– Что смотришь?..
– Вас отравили?
– Страшно большой дозой, три раза: в бокале, в стакане воды и в каплях, и ведь тем ядом к которому я готовился…
Сеньор де Жонзак каждый раз добавлял в еду малую, совершенно безвредную дозу яда, которым по его мнению могли пользоваться преступники.
– Прошло бы побольше времени и такой дозой не уложили бы. Эх! Да что говорить!
– Кто это сделал? – произнес Рено, видя перед собой будущего мертвеца. – Эта служанка? Скажите, я их всех перебью!
– Не горячись, я позвал тебя по другому делу… гораздо более важному, чем сводить счеты с…
Договорить помешал обморок. Когда де Жонзак пришел в себя, первым делом дал Рено ключ.
– Торопись, мне не долго осталось…
Рено без дальнейших указаний открыл все ящики стола. Внимание его привлек пергамент с гербовой печатью и прочими подписями.
– Ах, гады, – жаловался де Жонзак от боли не в силах более терпеть, – чего подлили…
Рено прочитал завещание, гласившее:
«Мы, Жоффруа де Жонзак, дю Туа, сеньор Жонзака, находясь в полном здравии ума и рассудка, настоящим изъявляем, что: свои родовые вотчины, вложенные в ренту с выплатой в год 40 000 ливров, вложенные в дела барона Ротшильда 320 000 под семипроцентный заклад, ровно как и все мои ссуды и векселя, а так же прочее мое имущество после моей смерти завещаю…
…Далее стоял пробел под которым были поставлены подписи завещателя и еще ниже – нотариуса.
– Чье имя вписать? –