Лину от ужасов внешнего мира. И она ему поверила. Сложно не поверить, если у тебя есть лишь доказательства одной теории и полное отсутствие другого мнения. Хозяин вечно приносил газетные вырезки со статьями о жестоких убийствах, кражах, ограблениях и поджогах, чтобы убедить Лину в том, что она находится в лучшем месте на этой планете. Прошлая жизнь вскоре стала казаться чем-то нереальным, будто ее никогда и не было вовсе, будто не было девочки по имени Лина, учившейся в школе номер двенадцать и пропавшей на выпускном, когда все только должно было начинаться.
Мать с отцом не хотели верить, что их дочь уже не найти. Они делали все, чтобы отыскать ее, чтобы восстановить хронологию событий той роковой ночи. Но мало кто мог помочь им в этом. Маша тоже так и не вернулась. Последним напоминанием о подругах были фотографии с их безумными танцами в фонтанах Поклонной горы, после которой след девочек терялся.
– Она была такой умничкой, – сквозь слезы твердила мама, – такой перспективной, усидчивой.
Отец на это качал головой и говорил:
– Она просто была нашей дочерью…
Помимо отца с матерью там, на воле, у Лины осталась младшая сестра. Она не была такой умничкой, перспективной и усидчивой, как старшая, отчего нередко видела в глазах матери сожаление о том, что пропала именно Лина.
Никто в их семье не говорил «умерла», несмотря на прошествие стольких лет с выпускного. Было слишком трудно признать, что родная плоть и кровь, должная стать продолжением после твоего ухода из этого мира, гниет где-то в земле, словно все годы, проведенные рядом, были лишь для того, чтобы ты вспоминал их, мучаясь и стеная от понимания масштабов утраты.
Родителей же Маши не связывало наличие других детей, поэтому их семья не выдержала такого удара судьбы и вскоре распалась. Мать нашла себе нового мужа и через четыре года родила повторно, а отец так и не смог оклематься и с головой ушел в работу.
Лина вязала, чтобы успокоить нервы и скоротать время томительного ожидания. Этому она научилась здесь по книжкам, так же как и шитью, плетению фенечек, корзин, вышиванию и другим видам рукоделия, коими должно заниматься приличной девушке. Результаты ее трудов забирал хозяин и оставлял лишь то, что было сделано для личного пользования.
За дверью послышался шорох. Лина тут же отложила вязание и подскочила ко входу.
«Один, – мысленно считала она, слушая повороты в замочных скважинах. – Два, – ее сердце замирало, а в глазах появились слезы радости. Хозяин наконец-то вспомнил о ней! Главное, чтобы теперь не передумал. Так бывало не раз. Он начинал открывать замки, но что-то заставляло его развернуться и уйти, так и не заглянув к Лине. А она оставалась сидеть в полном недоумении и долго не отводила взгляда от тяжелой двери, отделявшей ее от жизни. Теперь Лина всегда считала щелчки открывающихся замков. Еще четыре поворота ключа в другой