хмыкнул хозяин, когда Лина, не успев сглотнуть, снова стала ластиться к нему, надеясь, что тот решится на более активные действия. – Но извини, дорогуша, я и правда устал.
Но Лине это показалось не очень убедительным, и она продолжила соблазнять своего хозяина. Он засмеялся и сказал:
– Ну хватит правда, – легонько отстранил ее от себя.
Лина вновь не послушалась, желая ласки.
– Я сказал «нет»! – рявкнул хозяин, схватил ее за волосы и отдернул от своего паха. – Может, позже… – спокойно добавил он, застегивая ширинку.
Лина всегда металась между своими желаниями и страхами, находясь в обществе хозяина, и часто принимала решения не обдуманно, а лишь повинуясь тому чувству, что было сильнее в конкретный момент. И сейчас ей вновь было страшно. Страшно, что он изобьет ее, поэтому она вернулась на кровать и стала молча смотреть, как хозяин закурил очередную сигарету, наполняя помещение табачным дымом. Ей он курить запрещал, никогда не приносил спиртного и тем более наркотиков. Говорил, что женщина не должна уподобляться мужчинам. Как и мужик бабам. Поэтому его дело быть мужиком, который пьет, курит, сквернословит и поднимает руку, когда ему вздумается. А ее как женщины слушаться всего, что он ей говорит, и вязать свои шарфы, свитера и прочую лабуду, что пользуется спросом.
Хозяин любил травить байки о преступниках, которых он ловил на работе, убивая при этом сразу двух зайцев: он запугивал Лину историями о жестокости людей снаружи, чем отбивал всякие помыслы о другой жизни, и представал в глазах своей рабыни настоящим героем, спасающим не только ее, но и все человечество. Вот и теперь он принялся рассказывать об очередном раскрытом им преступлении. Лина заворожено слушала. Ей было интересно все, что он говорил, ведь больше ей слушать было некого. Хозяин не позволял ей читать ничего кроме книг по рукоделию, домострою, религиозной литературы и одобренных им лично изданий, не давал слушать музыку, а тем более смотреть телевизор, который последний раз она видела, когда была на свободе. Он не хотел, чтобы она забивала себе голову всякими глупостями и задумывалась о том, что есть другая жизнь, которая лучше этой. Для нее был только жестокий внешний мир и эта «клетка», которая не была даже золотой, но казалась своей постоялице единственным местом, где она в безопасности.
– Ладно, давай еще разок, и я пойду, – закончив свою историю, сказал хозяин и снова расстегнул ширинку.
Оставшись одна, Лина расплакалась. Порой она не чувствовала ничего кроме опустошения. Но бывали дни, когда эмоции накрывали с головой, и с ними невозможно было совладать. Единственным плюсом в этом было понимание того, что Лина все еще жива, хотя зачастую это благом вовсе не казалось. Иногда не оставалось никаких переживаний, потому что все, что с ней происходило, было много-много раз пережито и обдумано. Была только скука. Скука и пустота. Но всякий раз все возвращалось на круги своя, и Лина плакала, страдала, желала, боялась и скучала.
Она