пироги, правильно делать уборку, постигать все азы домоводства. Но учительница была настолько стара, что домоводство ей опротивело еще дома лет двадцать назад. А шитье нет. За шитьем можно было с легкостью скрыть начинающийся склероз, чего никак не сделаешь у плиты, когда на ней убегает молоко, а в голове легкая прострация.
Учительница приносила нам желтые, пахнущие стариной журналы «Бурда Мода» за 1978 год, в которых были потрепанные ей же самой выкройки, и мы всем дружным составом девочек выбирали из них что-нибудь эдакое. После кропотливой работы на стрекочущих швейных машинках, обозначенной заунывным девичьим пением и плетением косы, мы были призваны восхищать окружающих готовым изделием на себе. Я не проявляла никакой инициативы. Сидела перед альбомом с цветными лоскутками, засиженными мухами, и равнодушно смотрела на суетящихся одноклассниц. Учительница не могла стерпеть моей бесхозяйственности и подзывала меня к себе. Я, молча, подходила.
– А что тебе здесь нравится? – заискивающе спрашивала она.
– Ничего! – холодно отвечала я, рассматривая серые линии выкроек.
– Ну, хоть что-нибудь да должно нравиться?! – раздражалась учительница.
– Ну, тогда это! – показывала я пальцем на первый попавшийся расчерченный листок.
– Нет, это тебе не пойдет. Ты у нас девочка крупная, а это совсем для детей!
Крупной я быть не хотела и потому вечером со слезами на глазах умоляла маму отвести меня к диетологу. В свои 13 я надежно вбила в голову, что имею ожирение, и больше никто меня не мог в этом переубедить. Масла в огонь добавляла моя племянница, она младше меня всего лишь на год, а комплекция ее была совершенно недоразвитой, больше походившей на изможденное тело ребенка из Освенцима. Если мы ходили вместе, моя огромная семья каталась по земле от смеха, называя меня «слоном» и «здоровухой». Как же я завидовала этому дистрофику, как мне хотелось поменяться с ней местами! Это была первая и единственная зависть в моей жизни. Достигнув вожделенной дистрофии, у меня даже не остается сил, чтобы дышать, не то что смотреть по сторонам и кому-то завидовать.
Летом мы с мамой отправились отдыхать на море. Такие поездки были неотъемлемой частью моей жизни, начиная с трех лет. Мама любила дорогу, поезда и самолеты. И едва я достигла возраста, позволяющего выдерживать утомительные путешествия, как она стала брать меня с собой. Раньше, будучи совсем несмышленой девочкой, я лазила по горам Кавказа следом за мамой, изучала окрестности или плескалась в соленом Черном море в Крыму во всех его мыслимых и немыслимых точках с единственной задачей: не потеряться, не утонуть, не обгореть. Но когда мне исполнилось 13, и мы отправились постигать местный колорит Феодосии, я поняла, что задач в жизни куда больше, особенно, если постоянно приходится ощущать на себе давление собственного недетского тела. Еще в поезде в мою голову пришли мысли, что