диван собран, и постель с него убрана. Видны и другие признаки марафета: стёрта пыль, подметено, на столе чистенькая салфетка, явно из запасов Папули.
На эти приготовления я смотрю со своей колокольни: кажется, он задумал пригласить её сюда после спектакля. Навряд ли, она уляжется с братом на этом нешироком диванчике, стоящим в проходной комнате. Такая ночёвка и особе поскромнее не слишком понравится. Мне, скорее всего, придётся везти её домой. Вся катавасия затянется часов до двух ночи – успеть бы к разводу мостов. Но этим соображениям я не придаю большого значения. Я решил расслабиться и получить удовольствие.
Папуля включает телевизор. Полное впечатление того, что дикторша забралась в угол, и выставила из него своё милое разукрашенное личико; хочется посмотреть какие у неё колени, но вместо них под телевизором ящик с чернозёмом для цветов. Папуля тоже в приподнятом настроении, надел чистую рубашку, но ворот у неё обтрёпан и торчит длинная ниточка, выбившаяся из ткани.
Брат возвращается из душа с порозовевшим лицом.
– Куда вы так рано поедете? – вопрошает Папуля.
– Сегодня важно не опоздать, – заявляет брат, натягивая в коридоре ботинок.
Мы и не опаздываем – я паркую машину у театра за час с лишним до начала спектакля.
– Сиди, жди, – командует брат и скрывается за дверью с надписью «Служебный вход». Возвращается он довольно быстро.
– Вот Марина оставила. – Он показывает мне две контрамарки.
Деться нам совершенно некуда – не сидеть же в машине – и мы идём в театр. С гардеробщиком брат раскланивается и здоровается за руку; в фойе держится завсегдатаем. В буфете досадливо морщится у подноса с коньячными рюмками, источающими манящий аромат, и берёт себе стакан соку. Я беру бутерброд с красной рыбой и опускаю руку, потянувшуюся за рюмкой с коньяком. Нетактично – брату пить нельзя.
– Ты выпей, не стесняйся, одна то рюмка проветрится. С икрой ещё возьми…
Коньяк неплох. Разлившаяся в желудке теплота окончательно примиряет меня с происходящим.
– Вот – собираются уже.
Брат машет рукой двум девицам не первой свежести.
Одна из них слишком мосластая, сутулится, скрывая тем, сантиметров пять роста, другая, наоборот, толстенькая пышка, приземистая и на высоких каблуках. Первая крашеная брюнетка – волосы у корней темнее; вторая крашеная блондинка. Идеальная пара.
Я доедаю бутерброд с красной рыбкой и присоединяюсь к ним – послушать что говорят. Брат кратко рекомендует меня по имени. Я киваю и по тому, как меня окинули взглядом, понимаю, что говорить ничего не требуется. Это радует. Рыбка, икорка, лимончик, коньячок – приятные гастрономические ощущения. Стоит ли отвлекаться?
– А я всё вспоминала, как ты стоишь тут у окна и ждёшь Марину, по несколько часов кряду, – заявляет блондинка. Брата передёргивает. Он косит глазом в мою сторону,