время потренироваться в этом году, – успокоил отец, когда они вернулись домой.
– Если хочет заниматься среди чемпионов, пусть едет и живет в Москве одна, – продолжил старший брат – Петр – развивать спортивную тему, когда узнал, что сестра вырабатывала волю, стремясь достичь результатов в соревнованиях, посещая секцию, преодолевая жизненные трудности.
Сестра с отчаянием поняла, что поездка в столицу и занятия с именитыми тренерами ей не грозят в ближайшее время, но если не торопиться, как говорил ей отец, то можно получить отличные спортивные навыки.
– Куда я поеду одна? – спросила Настя наиграно разочарованно, обращаясь к членам семьи, но никто не обратил серьезного внимания на ее вопрос. – Где буду жить? Школу надо будет бросать… Переходить в другую… – загрустила девушка.
Она села на большой, старинный диван со светло-коричневой, гобеленовой обивкой. Положила ноги на сиденье, а сама оперлась об округлую спинку с деревянной полочкой, покрытой длинной вышитой салфеткой, на которой стояла мамина алюминиевая пудреница с голубой цветочной вставкой из скани, розовая пластиковая шкатулка для писем с розой в крышке, а в середине красовалось старинное детское фото отца, сидящего на деревянной лошадке. Эта картинка была вставлена в светлое матовое обрамление и установлена на маленьком пьедестале.
Настя периодически, в зависимости от настроения, перекладывала мелкие вещи с места на место, восхищаясь в душе, сделанной мамой, яркой вышивкой. Подобная вышивка, но чуть больше, лежала на пианино. На четырех стульях, стоящих вокруг стола, обитых черным дерматином, в свое время были надеты белые чехлы, а на спинках чехлов красовались вышитые букеты незабудок. Эти чехлы просуществовали ровно один сезон, но быстро порвались. Потом были выброшены самой мамой в огромный деревянный ящик во дворе, в назидание больше никогда не притрагиваться к иголке и нитке. Лежали чехлы где-то, или кто-то взял их, зашив для использования? Никто не знал. Однако Настя сохранила в тайне от всех один экземпляр вышивки для себя на память.
Сидя на диване, она всегда старалась расположиться прямо под газетницей с полуметровым изображением восточной красавицы в белом высоком тюрбане, синих шароварах, зеленых чувяках, белых, переплетенных шнурком, чулках, желтой, атласной, с красной каймой и широкими рукавами кофте поверх шелковой розовой сорочки. Узбечка, стоящая на терракотовом фоне, вышитой картинки, в руках над головой держала плетеную светло-желтую корзину полную изысканных фруктов: дыня, виноград, гранаты, яблоки, груши. Это оригинальное изображение состояло из маленьких кусочков ткани, плотно сшитых воедино в виде детской аппликации. В дни болезни, девочка, глядя в потолок, рассматривала эту картинку. Она вспоминала о рукоделии, разных видах вышивок, вязании крючком, спицами, штопанье, шитье, все то, чем можно было заполнить ей досуг, когда температура спадала, и чему научила ее мама.
– Да, конечно. Всегда появляются преграды, но с ними можно и даже нужно