Третьей конной
Всякой конной всякий птах…
Что это? – да это так
В небесах
Они сбираются, невидимыми нервами
Как молнии простегивая мир
Перед великими последними маневрами
И грозные поют: Гиваямир
И вниз глядят, своих сзывая басом
А я вот здесь – я офицер запаса
Пока что
Над картой ночею бессонной
Сидели в штабе до утра
Под городом Армагеддоном
И он сказал тогда: Пора!
И огляделся напоследок
И выходило так ли, эдак ль
Что победим
Демоны и ангелы текста
Чуяли ли вы (о, конечно! конечно чуяли! кто не чуял?! – нет такого), как под тонкой и жесткой корочкой стиха пузырится вечно что-то, пытаясь разорвать ее зубами, вспучить спиной своей бугристой пупырчатой! Это и есть демоны текста, внаружу выйти пытающиеся, и выходят, да нет им как бы языка среди этой расчерченной поверхности. И вот разгрызают они слова, разваливают их по слогам, в разные дикости, для слуха и глаза еще не изготовленного для невидения их, эти куски соединяя.
Но тут же бросаются им наперерез белые ангелы текста, выхватывая из их зубов слова в их предначертанной целости, и распевают как имена, с другими неспутываемые и ни в какие, кроме равенства, возможной одновременности и разной слышимости звучания, отношения не вступающие. И поют ангелы! И поют! А демоны рычат и рвут! А ангелы поют! А демоны рычат! А ангелы поют!
Мой друг, бежим к живым Ешумам
На берег океана Уберт
Где шумом нас омоет Шуман
И шубою укроет Шуберт
И в жабрах рыбы Еныбах
Задышит старец хлебный Бах
Бежим, друг
Бежим
К Ешумам
На берег
Океан
Шум
Шууум
Шууууммм
Шууумммм
Шууубееерт
Еныбаааххх!
Бах
Вот я словно лесная лань
Лечу – за мной солдатский топот
И выкрики и злая брань
И следом словно вал потопа
Смывает всех! и я одна
Стою и на песке у дна
Вижу:
Я
Ты
Она
Лаань