громком свисте и хохоте зала.
– Ратри, танцуй! – кричали возбуждённые мужчины, – танцуй, Ратри! – И под ноги красавицы полетели золотые и серебряные монеты.
Я с интересом наблюдал за девушкой. Ратри – «ночка», так переводилось её имя. И она, черноволосая и черноглазая, таинственная и влекущая, оправдывала своё имя.
Музыканты заиграли кастильскую сегидилью. Это был озорной, буйный танец, а в исполнении цыганки он превратился в увлекательный сладострастный спектакль. Зал неистовствовал, танцовщица полностью завладела его вниманием. Лица мужчин налились кровью, их глаза горели лихорадочным, накалённым возбуждением.
Я невольно подумал, что столкнулся сейчас с животной, ничем не прикрытой человеческой натурой. Мужчины, захваченные азартным безумием, погружались в игру танца и любви, в чувственное, доходящее до лихорадочного исступления похотливое возбуждение, и их нервы напряглись до предела.
Не привлекая к себе внимания, я наблюдал, как вампиры присматривают себе добычу. Такая накалённая до неистовства атмосфера как нельзя лучше подходила для этого. Сердца людей колотились с дикой силой, разгоняя по венам горячую, взбудораженную кровь. Вампиры ждали, как ждёт хороший повар, когда блюдо поспеет, прежде чем подать его на стол.
– Браво, браво! – неслось со всех сторон, когда смолкла музыка и цыганка застыла в последнем движении, высоко подняв голову.
– Ещё! Танцуй ещё! – кричали зрители, кидая к ногам красавицы деньги.
– Фламенко, Ратри! Танцуй фламенко! – крикнул сидящий у подмостков вампир.
Девушка, не отвечая на крики и комплименты, быстро удалилась из зала.
Музыканты сидели, лениво перебирая пальцами струны гитар. Они играли монотонно и преувеличенно отрешённо, словно происходящее в зале их совершенно не касалось. Сигары, торчащие изо рта, сыпали пепел на их яркие одежды.
Через несколько минут цыганка вернулась на постамент под оглушительные крики и аплодисменты. На ней было другое платье. Оно плотно обтягивало её стройное тело, но юбка, расширявшаяся к полу, была сшита из красного материала в белый горошек и украшена понизу широкими оборками и воланами. На её бёдрах была затянута белая в красных розах шаль.
То, как Ратри встала, слегка откинувшись назад и приподняв голову, как сложила руки, какая грация была в её позе, осанке, неожиданно навело меня на мысль, что эта девушка не может быть простой цыганкой. Во всем её облике было столько благородства, что чистота её крови говорила сама за себя.
А танцовщица замерла, стоя с полузакрытыми глазами, как будто ожидая чего-то. Гитаристы продолжали негромко наигрывать, красиво перебирая аккорды. Я с интересом смотрел на девушку, стараясь предугадать, что же будет дальше. Публика, притихшая поначалу, стала нетерпеливо хлопать и стучать ногами в такт музыке, но цыганка оставалась неподвижной и абсолютно безучастной.
И вдруг взлетели руки, щёлкнули кастаньеты, и музыка бешеным темпом помчалась вслед за ней, когда она сорвалась в танце.
Зал замер. Ни малейшего звука, ни одного движения среди зрителей, пока она неслась в стремительном танце. Только звон гитар и перестук высоких каблуков. Неожиданно остановившись, танцовщица, изогнулась, и почти не двигая широко разведёнными руками, в которых слегка потрескивали кастаньеты, начала медленно