под его курткой.
– Возвращаемся. Может, сейчас там у тебя тонут, а мы тут…
Генка послушно гребет назад.
Кладет весла, поворачивается и целует.
Я не отталкиваю.
Скоро это все кончится.
Скоро у меня ничего не будет. Ничего, одна черная дверь.
«Папа, смотри, по мне мурашик ползет!»
Папа из-за газеты: «Убей».
Убивать совсем не хотелось. Хотелось, чтобы на него посмотрели. То есть на меня. Он же по мне ползет. Мамочка вылезла из воды: «Холодно сегодня». Вся в каплях и мурашках, и озером пахнет. Подошла к папе, легла рядом. Папа отложил газеты, подпер голову ладонью. Какой он красивый, когда газеты не читает.
«А где котлетки?» – спрашивает мамочка.
Папа мотнул головой в сторону кустов облепихи.
«Окунешься еще, Станиславыч?»
«Потом». – Папа погладил маму по мокрым волосам.
Когда мама их намочит, они вьются, как вьюнок.
Мама пошла в кусты доставать котлеты. Главное, чтобы не укололась!
На песке рядом след от ее купальника.
Я хотела рассказать ей про муравья, но он уполз. Всю себя обсмотрела, даже пятки проверила.
«Мам, котлету дай!» – спускается с валунов Лёник.
Ему одиннадцать лет, и он все время голодный. Вчера после зарядки он показывал бицепсы и заставлял трогать.
– Дожидаются вас!
Кто, где?
– В Храме воздуха. Приезжая.
Стою, в висках стучит. Что делать, поперлась в храм.
Здр-р-авствуйте, я ваша тетя! Сидит!
Сумку обхватила, волосы в пучок, очочки эти ее.
– Ты, Леночка, прости! Не выдержала я!
Ну, все. Раз «Леночка», значит, сейчас гадость какая-нибудь.
– Верни его мне!
Молчу. На пол смотрю.
– Ничего у меня, кроме него, нет! И если…
Срач в беседке. Вчера был пикник, бабы полночи песни орали, колбаса под скамейкой и огурец.
А наш монолог все длится.
Верни, верни. Его, его.
Слушаю, огурец пинаю.
Когда-то я это выдерживала. Почти полгода у нее жила, когда из дома ушла.
Нет, мы уже не плачем. И не рыдаем. Слезки вытерли, перешли к оплате за электричество.
– Ада Сергеевна!
Она не слышит, у нее еще трубы текут. Что? Да, о болезнях-то мы не поговорили! Теперь о болезнях. Болезни. Там, тут и поясничка на погодку.
– Ада Сергеевна! – Дубль два. – Вы сюда на поезде, прямо двое суток ехали?
– А на чем же еще, дорогой ты мой человек? Машин-то у меня нет… Где он?
– В город на экскурсию уехали.
Сочиняю по ходу пьесы. Что делать! Так я папу на тарелочке ей и принесла.
– А когда приедет? Я готова ждать.
– Не надо, Ада Сергеевна. Вы и так нарушили условие.
И огурец пинаю.
Достаю из сумки пачку. Хорошо, догадалась захватить. Зная целевую группу.
Ада Сергеевна смотрит красными глазами на пачку.
– Мне на него бы только издали… У меня такие предчувствия были. Даже не представляешь!
– Он вас постоянно вспоминает, – отсчитываю купюры. – Пятнадцать, шестнадцать…
– Мне еще билетик пришлось