в луже крови лицом вниз у туалетной двери, автомат рядом. Он, по всей видимости, и стрелял в Мельника. Второй оглушенный корчился и стонал. Его поволокли, на ходу натянув мешок. Самый важный «клиент» с интеллигентной бородой выпрыгнул из окна. Там его и приняли Тимоха с Пашей Аликбаровым, – приняли и, «аккуратненько» пресанув, чтобы дышал не каждый раз, а с перебоями, поволокли к броне.
Мельник то терял сознание, то, после каждого нового взрыва, приходил в себя. Он трогал себя по груди, животу – искал, где сочится кровь, куда он ранен. Шум в голове. Ббух-х! Взрывы. Ббух-х! Голоса. «Выходи!» – «Нэ виду!» После третьего или четвертого разрыва Мельник перестал считать гранаты: «Командир сильно разозлился. Наверное, подумали, что меня завалили». Мельник потерял сознание, или только так показалось ему.
Тук-тук-тук.
Голова по ступенькам. Вялое тело тащат за ноги со второго этажа вниз. Голова безвольно стукается по ступенькам. Савва с Усковым волокут тело по лестнице. Быстро нужно. Отход еще стремительнее, чем наступление.
Тук-тук-тук.
– Савва, тише ты, я сам пойду.
Савва слышит, что обращаются к нему, сразу не соображает. Усков бросает ноги и подхватывает Мельника под мышки.
– Живой?
– Живой, да?
– Живой, мать…
Мельника волокут, выволакивают на улицу. Еще есть немного времени: тут каждая минута, секунда дорога – нужно узнать, куда ранен Мельник! Перевязать, кровь остановить. Усков склоняется над товарищем, вынимает нож и начинает разрезать ремни на «разгрузке». Режет, режет. Разрезал. Заворотил «горку» на Мельнике и щупать стал ему грудь, живот.
– Куда, куда?
– Да никуда. Ты зачем порезал? – Мельник очухался, разозлился: имущество ведь испортил сержант Лиса! – Лиса, б…, имущество…
– Какое имущество!
Макогонов рядом.
– Живой?
– Живой, тащпол.
Рявкнул Макогонов:
– Уходим!
Небо светлело на востоке. Наступало утро. Два БРДМа, стремительно набирая скорость, уходили на запад.
Пошли по комендатуре дурные слухи, что Мельник, опытнейший разведчик, тронулся умом – стрелял Мельник в своего командира, подполковника Макогонова. Попал, не попал – не говорили. Вроде бы не попал. Но стрелял же – совершил воинское преступление.
«То-то теперь делов будет», – думал Старый.
Казачков, сапер из новеньких, рассуждал так:
– Они Мельника подставили сами, а теперь прессуют. Попал пацан под раздачу. Разведка, разведка… Ты видал, как они своих? Саперы, говорят, пьянь и рвань. А мы своих не подставляем. Ротный Дубинский отмазал бы. Правильный он мужик.
Старый соглашался, кивал.
Но Старому было не до разборок.
Он, конечно, Мельника уважает и остальных разведчиков тоже. Но лезть теперь в «ихние разборки» Старому резона не было – ему ж домой ехать.
Он, как и решил, договорился с Маликой насчет такси. Хотел с Тимохой, но разведка была на нервах после того случая. Мельник тронулся умом! Разведчиков можно понять, отчего же не понять – тяжело терять боевых товарищей.