наибольшей способностью прощать и с самым широким сердцем, которые ничего не могли снести от любимой, и едва возникало у них малейшее разногласие, как они выражали разнообразные упреки и равносторонние подозрения. Я скажу об этом стихотворение, где есть такие стихи:
Я дурно думаю о всяком ничтожном деле, которое ты совершишь, и ничтожен тот, кто пренебрегает малым,
Чтобы не увидели корней разрыва и неприязни, – ведь в начале огня бывают искры.
И корень великих дел – ничтожнейшие из них, и от малой косточки видишь ты деревья.
И ты видишь, что, когда влюбленный не уверен, что сердце любимой останется к нему расположенным, он начинает очень остерегаться того, чего не остерегался раньше, и старается исправить свои речи и сделать красивыми свои движения и взгляды – в особенности, когда ему на беду послан клеветник и испытан он человеком задорным.
А признаки этого в том, что любящий наблюдает за любимой и запоминает все, что она делает. Он ищет о ней сведений, чтобы его не миновали ни мелкие из них, ни важные, и следит за ее движениями, – и, клянусь жизнью, ты видишь, что тупой становится в этом положении проницательным и беспечный внимательным.
Однажды я был в Альмерии и сидел в лавке Исмаила ибн Юнуса, врача-исраильтянина, – а он был прозорлив в чтении по лицам и хорошо умел это делать. Мы были среди друзей, и Муджахид ибн аль-Хусейн аль-Кайси спросил Исмаила: – Что ты скажешь про этого? – и он указал на человека, удалившегося от нас II сторону, а имя его было Хатим, и прозывался он Абу-ль-Бака. И врач смотрел на него недолгое время, а потом сказал: – Это человек влюбленный. – Ты прав, но почему ты сказал это? – воскликнул Муджахид, и врач молвил: – Только из-за крайнего замешательства, видимого у него на лице, не говоря о прочих его повадках, я понял, что он влюблен, и в этом нет сомнения.
Глава о полюбивших во сне
Всякая любовь неизбежно должна иметь причину, которая была бы основой ее, и я начну с самого отдаленного, что возможно, из ее причин, дабы текла речь по порядку и было всегда вначале легкое и ничтожнейшее. Одна из причин ее – нечто, о чем бы я не упомянул, если бы не видел этого, – так это необычайно.
Однажды я вошел к Абу-с-Сирри, Аммару ибн Зияду, другу нашему, вольноотпущеннику аль-Муайяда, и нашел его задумчивым, озабоченным. Я спросил его, что с ним, и он некоторое время отказывался отвечать, а потом сказал: – Со мною диво, никогда неслыханное! – Что же это? – спросил я, и Абу-с-Сирри молвил: – Я увидел во сне сегодня ночью девушку и проснулся, и пропало из-за нее мое сердце. Я обезумел от нее, и поистине, я в самом тягостном состоянии любви к ней.
И он оставался многие дни, больше месяца, огорченным и озабоченным, и ничто не было ему приятно из-за его тоски, пока я не начал его бранить и не сказал ему: – Большая ошибка, что ты занимаешь душу неистинным и привязываешься воображением к исчезнувшему, ненаходимому. Знаешь ли ты, кто она? – Нет, клянусь Аллахом! – отвечал он, и я воскликнул: – Поистине, слабы твои суждения и поражена твоя прозорливость, раз ты любишь того, кого никогда не видел, кто