Увы, как мы уже видели, до поры до времени Адамс с редкой для себя недальновидностью не верил в нечистоплотность балтиморского судьи.
В целом результаты миссии убедили Монро и Адамса, что признавать независимость государств Латинской Америки преждевременно. На заседании кабинета государственный секретарь выступил против признания Буэнос-Айреса, прислушавшись к мнению Блэнда, Пойнсета и Грэхема, а не Родни – Брэкенриджа[555]. С позицией кабинета был согласен и бывший президент Мэдисон[556].
В определенной степени такой исход миссии был связан с активной деятельностью Блэнда, которому было выгодно скорейшее признание
Чили, а не Буэнос-Айреса, хотя именно Буэнос-Айрес более других восставших колоний соответствовал критериям суверенного государства[557]. Впрочем, вряд ли Монро и Адамс решились бы на признание испанских колоний в самом конце 1818 г., когда сулившие территорильные приобретения переговоры с испанским посланником Луисом де Онисом находились в самом разгаре.
Амбициозный Брэкенридж остался недоволен экспедицией, ее участниками – «ленивым» Грэхемом, нечестным Блэндом, даже Родни – «хорошим человеком, но совершенным ребенком»[558]. От него как всего лишь секретаря, а не участника комиссии никакого собственного отчета не требовалось. Но именно Брэкенридж написал по итогам путешествия солидный двухтомник – настоящий кладезь сведений по Бразилии, Восточному берегу (Уругваю) и Ла-Плате и одновременно гимн революционерам Испанской Америки. Книга была тепло принята публикой, ожидавшей выхода труда еще с августа 1818 г.: обширные статьи автора, которые потом в переработанном виде вошли в итоговый текст книги, публиковались в лучших газетах страны уже вскоре после возвращения миссии[559].
В прессу попало и письмо другого члена экспедиции, врача Уильяма Болдуина, где тот крайне высоко оценивал «таланты, трудолюбие и прекрасное знание испанского языка» Брэкенриджа, его «верные взгляды на южноамериканцев». Болдуин заранее рекомендовал книгу о миссии, которую, как он справедливо полагал, Брэкенридж собирался вскоре издать[560].
Эта книга, на которую мы обильно ссылались выше, была основана не только на личных наблюдениях, но и на широком круге испаноязычных источников. Энергичный представитель молодой нации, Брэкенридж был готов с равной легкостью обсуждать любые темы, от персиковой водки (brandy) до высот политической философии. Борнхольдт верно называет его первым латиноамериканистом США: «Генри Брэкенридж был, возможно, наиболее известным из всех пропагандистов испаноамериканского дела как в Соединенных Штатах, так и в Европе. По качеству своих литературных трудов и по размаху аудитории он превзошел Скиннера, Ирвайна и Портера, Найлса, Клея, Дуэйна и даже аббата де Прадта»[561]. Брэкенридж, конечно, не был самым известным сторонником Латинской Америки, но точно принадлежал к числу наиболее осведомленных энтузиастов.
Именно