и стал ими быстро, лихорадочно ширять землю. Хотя огород давно был уже вспахан.
«Ишь ты, Гаврюха ей всё соорудил! – думал в смятении про себя он.– Куда только его Тамара смотрит? Моя бы уже давно крик подняла, бабу чужую опозорила бы на весь посёлок…».
Он ушёл ни с чем, посрамлённый хозяйкой, а в душе бродило тупое недовольство и неутолённое чувство разоблачения, что Волкова как хотела, так и обвела его вокруг пальца. Не может того быть, чтобы для хранения продуктов не было потайной ямы. Наверное, где-то есть склад, с этой мыслью в глубокой досаде Фадей пришёл домой, ничего не говоря жене о своей отлучке…
Глава вторая
В ту страшную годину почти по всей могучей стране людям не хватало продуктов. Казалось, только недавно отменили продуктовые карточки, и хоть снова их вводи. Но сельским жителям, кроме отсутствия хлеба, пришлось туго и в доставании дров, и каменного угля. К тому времени ещё далеко не все шахты были восстановлены. А того угля, который уже добывали, населению катастрофически не хватало. В первую очередь им снабжались заводы, гидроэлектростанции, и только потом больницы, детдома, детсады, школы, государственные учреждения. Много чёрного золота уходило также железной дороге. Так что населению, если что и доставалось, то лишь в последнюю очередь и строго по норме, что, однако, не отвечало суточным потребностям. Но и того угля, который отпускали на один двор, хватало далеко не всем. Словом, больше было никак нельзя, а меньше перепадало также немногим.
На каждый двор, чтобы прожить зиму, к примеру, полагалось три тонны, тогда как отпускали наполовину меньше. Конечно, денежным хозяевам перепадало больше. Хотя в посёлке Новом таких хозяев было чуть больше десяти дворов. Это – Староумовы, Корсаковы, Костылёвы, Жерновы, Зуевы, Путилины, Треуховы, три семьи Полосухиных, Волковы, Мощевы и ещё некоторые. А таким, как Зябликовы, Гревцевы, Волосковы, Ветровы, Терешины, Куделины, Бедкины власти нечего было предлагать, и она только пожимала плечами, и тем самым как бы отвечала: дескать, чем хотите, тем и топите. Ни один чиновник не рискнул бы какому-нибудь заводу урезать несколько десятков тонн угля в пользу населения, тогда за такой смелый шаг можно было вполне попасть во вредители. А что касалось народа, то он как-нибудь выдюжит, он это умеет, он живучий, из-за него тебя не объявят врагом народа.
И люди, боясь гнева власти, молчали, понимая, что народное хозяйство у нас важней самого существования народа. Хотя мало кто задумывался о том, какое отношение имел народ к народному хозяйству, и какой бы вес оно имело, если бы не было его, народа? В тот страшный бедственный год на растопку людям колхоз выписывал солому, а саму контору отапливали стружкой, сбережённой за многие лета и кузнечным коксом, который не следовало бы расходовать не по назначению. Но Корсаков не жалел, чтобы конторщикам работалось в тепле и уюте.
Ранней осенью, за последние годы, сгорела вторая скирда соломы. В тот день на птичнике пропало до двух десятков