что вы были и остались друзьями… Я с Кировым тоже дружил, он для меня был как брат. А мои враги его убили. А это значит, и в меня стреляли. Что я должен был дэлать с ними, смотреть на них и любоваться? Все передо мной на вытяжку, все умные, но… трусливые. Зато за глаза поносили! Я должен был за это терпеть, или заговора ждать? А вот о тебе ещё когда Лаврентий говорил, что ты смутьянов одёргивал и спуска им не давал… Мне это понравилось…
– Товарищ Сталин, мы отвлеклись от темы, – напомнил Маленков, весь покраснев от скрываемого напряжения, так как у всякого, кто общался с вождём, это отнимало много душевных сил.
– Почему мне так говоришь? Такой ты смелый! – Сталин покачал головой, держа курительную трубку за чубук щепотью и плавно водил руку слева направо. Глаза его ещё больше сощурились. – Я тебя за твою смелость в Ташкент направлю, – воздев руку с зажатой трубкой, вдруг сказал вождь. Он понимал, что Маленкова не зря обвиняли в неудачах по испытанию новых самолётов. И впервые об этом он узнал от своего сына Василия, невзлюбившего главного куратора самолётостроения. И считал, что его нельзя было назначать надсмотрщиком ракетных разработок. Но Сталин сберёг своего верного создателя системы кадрового резерва управленцев, поскольку ни один так уверенно не исполнял все его поручения. Зато пострадал маршал авиации Новиков. Сейчас его седая голова с зачёсанными к вискам волосами чуть была приподнята. Сталин продолжал: – Там наладишь партийную работу и кадровый резерв, найдёшь себе замену и вернёшься. Даю тебе на это год. Мы так решили с Хрущёвым и с товарищами. А с Ждановым ти напрасно враждуешь, ти же знаешь какие мы с ним соратники. А ти на него бочку катишь! Зачем? Вот поедешь в Ташкент и там подумай, надо ли?.. Ти думаешь, я на него ставлю, как на преемника?
– Нет, я такого ничего не думаю! – испуганно проговорил Маленков, часто моргая. – Я готов выполнить ваше любое поручение, и уверенно отвечаю – есть, товарищ, Сталин. Можно идти отправляться?
– Пока нет, в Ташкент успеешь… Ты сначала нам рассчитай, как мы должны опустить цены и провести деноминацию, чтобы при этом обеспечить покупательскую способность народа?.. Если не можешь, тогда попрошу Вознесенского…
– Слушаюсь! Я могу… с ним только посоветоваться…
– Хорошо, советуйся. И не забывай «дэло авиаторов», а то мог бы сейчас со мной не разговаривать. Я исходил из того, что человек не может не ошибаться. Но мы умеем прощать хороших специалистов. А ты хороший специалист! А теперь ступайте, – с этими словами Сталин вложил трубку в рот, но она уже потухла, что стало ему понятно при его попытке раскурить её движениями губ. Он провожал суровым взглядом своего заместителя, которого тайно боялся за его решительность в сложных ситуациях. Напористость Маленкова на всех постах, которые он занимал, Сталину нравилась, он весьма логично мыслил, пытался войти к нему в доверие своей расторопностью и даже некоторой услужливостью