реверс и через несколько минут командир объявляет: «Мы приземлились в аэропорту Домодедово. Всё в порядке».
Всё в порядке. Значит, никакой эвакуации. Ладно хоть я не бросилась открывать люк, уйдя с головой в свои мысли. Пассажиры отчаянно хлопают, радостно кричат, обнимаются. Покидая самолет, кто-то даже целует руки командиру, это весьма трогательно. Многие спрашивают нас, полетим ли мы с ними дальше, когда дадут другой самолет на этот рейс. Без капли сомнения отвечаем, что да. Наверное, сейчас нас отвезут на другой 767-ой и мы попробуем улететь снова. Салон наполняют разные службы, лётчикам задают массу вопросов. Тем временем старшему бортпроводнику поступает звонок из диспетчерской. Он глухо отвечает: «Да. Хорошо. Понял». Мы вопросительно смотрим на него, в ожидании чего-то неприятного. Он грустнеет и сообщает: «Нас снимают с рейса, всем команда ехать по домам отдыхать».
Это на самом деле грустно. Мы должны были закончить этот рейс сами, с нашими напуганными пассажирами! Да, иногда они раздражают меня своими глупыми вопросами или невежественным отношением. Но потом, когда они покидают борт и снова становятся адекватными, они мне даже нравятся. Может, просто во время полета я слишком много думаю о технической стороне, а не о людях, и поэтому на дружелюбие остается мало сил. Наверное, так нельзя. Они нам верят, они нам иногда даже благодарны.
В салоне повисает тишина. Вот так взять и уйти? Даже командир слегка растерян. Медленно выкатываем свои чемоданы и спускаемся на землю, не проронив ни слова.
Сажусь в последний автобус до станции метро Домодедовская. За окном темно, слышно только, как гудят двигатели взлетающих самолетов, четко срабатывают реверсы. Я вдруг начинаю плакать. Бортпроводница, которая не попала на юбилей к отцу, тоже плачет позади меня в этом же автобусе. Ее можно понять. А мне жаль, что наш экипаж не полетел вместе с пассажирами вторым заходом, мы ведь им обещали – наверное, они расстроятся, увидев другого командира. Жаль, что я не увидела Хабаровск. И, пожалуй, мне всё же страшно. Всё могло сложиться не так благополучно, меня внезапно захлестывает реальность, которая чуть не сыграла с нами последнюю шутку. Нет уже ничего забавного в эвакуации, командах, аварийных трапах. В один момент всё это становится для меня не просто игрой в спасателя, а настоящей жизнью, с настоящими людьми, каждый из которых немыслимо важнее, чем мои жалкие попытки «попрактиковать знания». Это жизнь, которую невозможно дать и невозможно вернуть своими силами.
Позже мы узнаем, что наших пассажиров пересадили в другой Боинг 767, но по каким-то причинам он снова вернулся в Домодедово. Возможно ли такое – два раза подряд?! В нашей компании вообще мало случаев, когда самолету приходилось возвращаться, а тут аж два раза с одним и тем же рейсом. Под утро пассажиров посадили в Ту-214, и… он не взлетел. Он НЕ ВЗЛЕТЕЛ. Еще на земле у него отказал двигатель, и командир не стал выполнять рейс. Страшно