его жена превратилась в прелестную женщину? И как он ухитрился не заметить этого превращения!
Он был ошеломлён.
А Клементина ликовала. Северак обещал ей, что Оливье будет удивлён. Так и случилось.
Он стоял позади неё. Не сводил с неё взгляда. Молчал. И она молчала.
Смотрела в отражение – на него, на себя.
Платье из парчи цвета червонного золота, в самом деле, необычайно шло ей. Распашная верхняя юбка была вся расшита мелкими атласными бантами. Нижняя юбка, выглядывающая из-под верхней, была чуть светлее и ярче. И она превосходно сочеталась по цвету с лентами, перехватывающими широкие рукава с прорезями, отделанными золочёной тесьмой. Не слишком глубокое декольте лишь слегка обнажало плечи. Лиф заканчивался острым шнипом, благодаря которому и без того тонкая до сих пор талия Клементины казалась ещё более тонкой и гибкой.
Они простояли так довольно долго.
Наконец, налюбовавшись впечатлением, произведённым на мужа, Клементина величественно повернулась. Взяла со столика перчатки и веер.
– Я готова, – сказала.
*
Это был вечер их триумфа.
Поднимаясь по главной лестнице замка Святого Людовика, едва касаясь пальцами кисти мужа, Клементина всё взглядывала в зеркала, расположенные по левую от них руку. Думала, как чудесно они смотрятся вместе!
Они, в самом деле, выглядели очень гармоничной парой. Костюм Оливье де Лоранса идеально сочетался с платьем Клементины, так что создавалось впечатление, будто бы они продумывали свой выход сообща.
Отвечая на приветствие хозяев бала, Клементина улыбнулась торжествующе – в глазах обоих читалось восхищение.
Почувствовав себя красавицей, Клементина в самом деле была весь вечер неотразима. Она великолепно танцевала, прекрасно говорила.
Ей представили весь высший свет Квебека. И она справилась с этим испытанием. Держалась уверенно. Находила для каждого нужные слова. И улыбалась, улыбалась, улыбалась.
*
Клементина имела успех. Понимание этого делало Оливье де Лоранса счастливым.
Он не сводил глаз со своей жены. Первый страх, что она смутится, споткнётся, перепутает все фигуры танца, развеялся как дым, едва Клементина ступила на паркет.
Лоранс вёл её по центру зала, смотрел в глаза и удивлялся теплу, разливающемуся у него в груди.
Клементина была прелестна!
Он думал, что она должна чувствовать себя неловко, ведь это был, кажется, первый настоящий бал в её жизни. Но не замечал ни малейшего свидетельства её смущения.
Клементина улыбалась, двигалась легко. С удивлявшей его непринуждённостью бойко реагировала на его реплики, и, казалось, совсем не следила за подсказками распорядителя танцев.
Когда музыка стихла и они вернулись к обществу, Клементина поддержала разговор с той же лёгкостью, с какой только что танцевала.
Лишь однажды де Лоранс был близок к тому, чтобы запаниковать.