если помните, был включен в кинофильм Червякова «Мой сын».
– После окончания института Борис Петрович сразу стал сниматься в кино?
– В течение ряда лет он работал в Ленинградском ТЮЗе и одновременно начал сниматься в кино. Первым фильмом была немая кинокартина «Родной брат». Чирков играл в ней деревенского парня, который оказался в большом городе. В общем, роль подходила ему и по возрасту, и по внешнему облику, и по своему вятскому провинциализму, от которого он не успел еще освободиться. Потом играл множество других ролей и в театре, и в кино. Но главная роль, которая определила всю дальнейшую человеческую и творческую судьбу, была впереди.
– Вы, конечно, имеете в виду Максима?
– Да. Эта роль из всех (более ста), сыгранных им в театре, кино, на телевидении, была, как сказали бы сейчас, поистине судьбоносной. Он сразу стал знаменитым.
Хотя начало работы над фильмом совсем не предвещало славы. Картина должна была называться «Юность большевика». Максима предстояло играть Эрасту Гарину, а Чиркову отводилась роль его приятеля. Уже шли съемки фильма, когда им вдруг заинтересовались в ЦК комсомола. Косарев, секретарь ЦК, устроил у себя обсуждение отснятых эпизодов. В результате выяснилось, что Гарин – актер с яркой индивидуальностью, не подходит для роли простого рабочего парня. И вернувшись в Ленинград, Козинцев и Трауберг предложили роль Чиркову. Это был счастливейший момент в его жизни. Он стал увлеченно работать над новой ролью: перечитал десятки книг, статей, побывал на ленинградских заводах, беседовал с рабочими, старыми большевиками… Роль, как известно, получилась. Но сам фильм на приемках в авторитетных инстанциях поначалу вызвал серьезные возражения: не так представлена история партии, вместо глупых песен и сомнительных шуточек героя следует показать формирование большевика и т. д. Однако в «Правде» фильм приняли хорошо. Еще лучше, с восторгом, встретили его делегаты проходившего в те дни комсомольского съезда. Но главную оценку фильма должны были дать в Кремле. В те годы Сталин лично просматривал все фильмы до выхода их на экран.
Шел декабрь 1934 года. «В шесть часов вечера, – пишет в своих воспоминаниях режиссер фильма Леонид Трауберг, – нас с Козинцевым позвали в Кремль. Мы чуть опоздали: просмотр уже начался. В большой комнате было темно, и кто был там, мы не видели. В темноте послышался чей-то недовольный голос: „Что это за завод? Я такого в Питере не помню“. Немного погодя тот же голос (позже мы узнали Калинина): „Мы так перед мастерами не кланялись“. И тут раздался негромкий с очень заметным акцентом голос: „В зале присутствуют режиссеры. Желающие смогут потом высказаться“. Больше замечаний не было. Фильм закончился, и мы увидели лица, знакомые нам по портретам: Калинин, Ворошилов, Орджоникидзе, Андреев, Сталин… Других мы не знали. Все с нами поздоровались и сразу стали делать замечания.