подвел к кухонному столу. Выдвинув стул, усадил.
– Позволь мне. – Он вернулся к раковине, сверкнув через плечо своей неотразимой, солнечной улыбкой. – Это самое малое, что я могу сделать, учитывая обстоятельства.
Клодия смотрела, как он уверенно, словно у себя дома, хозяйничает на ее кухне. «Быстро вы освоились, а, молодой человек?» – подумала она, следя за его четкими, экономными движениями, пока он собирал посуду и заваривал чай с ловкостью человека, занимающегося этим каждый день всю свою жизнь. Умение правильно заваривать чай, похоже, прекрасно сохранилось в его памяти, хотя ни как его зовут, ни кто он такой, гость вспомнить не может. Ей вспомнились настойчивые предостережения Мелоди. Неужели все это притворство? Искусная, достойная награды игра?
Она подождала, пока он нальет себе и ей чай, попробовала свой – который оказался даже вкуснее того, что получался у нее самой! – и перешла к делу.
– Итак, Пол, как нам с тобой быть?
Он посмотрел ей в глаза – прямо, не увиливая, открыто, и она покраснела, будто сама попала под подозрение.
– Не знаю, – медленно проговорил он и вдруг, словно смутившись, принялся крутить в пальцах ложку. Такая резкая смена настроения окончательно выбила почву из-под ног Клодии. Он такой переменчивый, никогда не знаешь, как себя вести с ним.
– Я не знаю, с чего начать, – продолжал он, – или куда идти. Вообще-то, я даже не знаю, где нахожусь…
Он положил ложку, поднес чашку к губам и сделал глоток. На лице промелькнуло удовольствие.
– Посмотрим, что нам известно. – Клодия поставила чашку и положила руки ладонями на стол. Надо быть твердой, взять разговор в свои руки. – Тебя зовут Пол, тебе больше двадцати одного года, и ты любишь чай, «Мадам Баттерфляй» и секс.
– Ну, я бы хотел внести небольшие поправки, – отозвался Пол, блеснув глазами. – Мне нравится классическая музыка вообще, я думаю… я обожаю чай и мне нравится любовь. Похоже, это единственное, что я умею делать, и делать хорошо!
Маятник его душевного состояния снова качнулся в сторону уверенности.
Клодия старалась держаться твердо, быть объективной, хотя отзывчивость ее тела на любой жест незнакомца затрудняла дело. Даже насытившись, тело вновь подавало недвусмысленные сигналы.
– Что касается того, где ты… – Она огляделась, что было легче, чем смотреть на него, и неопределенно повела рукой. – Это мой дом, Перри-хаус, на Грин-Джайлз-лейн, 162, в Роузвелле под Берфилдом, Оксфордшир. Мы приблизительно в шестидесяти милях от Лондона и в десяти – от Оксфорда, а река, в которой ты вчера купался, называется Литтл Бер, она впадает в Темзу.
– И с ее берега ты подглядывала за мной, – напомнил он, лукаво поглядев на Клодию.
– Ты находился на моей земле, да будет тебе известно! – парировала она. – Это называется незаконное вторжение. Так что я имела полное право… наблюдать за тобой. – Она чувствовала, что с каждой минутой все больше и больше подпадает под его влияние. Это пугало, и она твердо вознамерилась