нувваба в Тонке. В 1816 году он отправился в Дели изучать законы, и его пылкое воображение жадно поглотил новый предмет. Он погрузился в размышление, которое перешло в эпилептические экстазы, и ему стали являться видения.
Через три года он удалился из Дели, как новый пророк, и направился к Пане и Калькутте, окруженный восторженною толпой народа, впивавшего Это же элементарно его слова и с энтузиазмом внемлющего божественному учению – убивать неверных и гнать из Индии чужеземные войска.
В 1823 году он отправился через Бомбей в Рогилькенд и, собрав там войско из правоверных, прошел страну Пяти Рек и опустился, как громовая туча, на горы к северу от Пешевара.
С той поры стан мятежников, основанный таким образом, постоянно снабжался из главного центра в Патне толпами фанатиков и деньгами, собранными с правоверных. Двадцать кровавых компаний против этой мятежнической рати мы предприняли и даже при помощи окрестных афганских племен не могли вытеснить эту рать с занятой позиции, и она остается там, как предупреждение для всякого, кто вторгнется в пределы Афганистана».
Лютиков редко что писал без того, чтобы сделать какой-нибудь прогноз, и почему-то всегда этот прогноз шел вразрез с прогнозами партийного и государственного руководства, хотя всегда сбывался.
Когда толпы журналистов встречали войска генерала Громова и ставили ему, – справедливо, в заслугу, что вывел без потерь воинскую группировку, Генка сказал:
– Ну, теперь, когда общий враг исчез, начнут «крошить» друг друга. Это у них в крови, особенно у пуштунских племен. Это и в Библии подмечено, что скотовод будет брать дань с земледельца.
По обыкновению своему Лютиков принялся обдумывать сказанное, а потом глубокомысленно заявил:
– Все дело в богах. Да, все дело в представлении народа о божествах. В родоплеменных образованьях не существуют индивидуальных богов, там бог родовой. Жизнь отдельного человека – ничто, благополучие рода – всё. Бог современной цивилизации – бог каждого. Как там: «… кто не бросит отца и мать ради Меня…» Для родоплеменных образований такое – невозможное дело! И вот к таким племенам, с резко сниженным инстинктом самосохранения попадает современное оружие… Душевно-духовно они еще в «колыбели», а им подсовывают оружие старости, дряхлости, ожирения… Детям не дают в руки колющие, режущие, взрывающиеся, обжигающие предметы, если, конечно, не желают намеренно их гибели… Да и себе, – закончил Лютиков. – Ведь дом могут поджечь умышленно или нечаянно, из любопытства ножом пырнуть. Нет ничего страшнее взрослого ребенка.
Когда произошла чернобыльская катастрофа, он только скептически хмыкал, комментируя официальные версии и нес, как мне казалось, околесицу насчет грозовых разрядов, которые «бьют не с небес в землю, а из земли в небо».
– Сатана «отстреливается» от Господа, – говорил Лютиков и по своему обыкновению тут же начинал опровергать собственную мысль, поскольку, «видишь ли, любая подлинная