очень внимательно на меня посмотрел и подарил русско-ивритский словарь, изданный еще до революции.
Средние офицерские должности занимали советские офицеры-евреи, младшие – уже и из учившихся на офицерских курсах легиона и опять же советских евреев. Ну, да я и был до фронта такой единственной белой вороной в дивизии. Может, мне как раз с этим повезло. Я был интересен и со мной общались. Засылать русского стукача было бы совсем не умно со стороны органов.
Конечно, были и такие. Присылали нам в полк и особо проверенных товарищей, в общей массе мобилизованных. Для контроля за настроениями и объяснения политики Советского правительства и ВКП(б). Особисты были почти все израильтяне. И задачи у них были несколько другие. Шпионов – перебежчиков не особо искали. В этой среде их глупо было искать. Но вот выяснять, кто чем дышит на будущее, им было очень интересно. Легион ведь создавался еще и с целью послевоенного отбытия из СССР. Уже позже, в сорок четвертом, в связи с большими потерями, часто удовлетворялась и просьба об отпуске в Израильский легион добровольцев – евреев из частей Красной Армии.
В танковом полку, а позже танковой бригаде, были сплошь советские офицеры. Просто из Израиля некого было прислать. То, немногое, что у них было, воевало в Северной Африке.
Зато в авиакрыле были одни израильские летчики. Даже обслуживающий персонал. Только ближе к концу войны стали появляться советские техники, повара и разный обслуживающий персонал.
А вот политруки – все советские евреи. Эти сидели от батальона и выше, и я с ними сталкивался очень редко, практически только на политмероприятиях. Мы все-таки, подчинялись Красной Армии, и совсем без внимания и воспитания оставлять Легион было нельзя. Зато были у нас еще и раввины. При каждом полку, дивизии и старший раввин Легиона в чине полковника с особо оригинальной фамилией Рабинович. Были какие-то трения наверху между израильтянами и советским командованием, но я был обычный Ванька-взводный, и до меня это доходило только отдельными отголосками. Тем более, что на первых порах не очень то со мной и делились этими вещами.
Организация, структура и уставы Еврейского Легиона в основном повторяли советские, за исключением некоторых национальных особенностей, связанных с религией. Свининой нас не кормили даже в самое голодное время.
Само создание еврейской национальной армии являлось политическим актом. Была даже специальная группа фотографов, задачей которых было снять на пленку для истории весь боевой путь дивизии. Поэтому и существует множество фотоматериалов. В Израиле еще 1956 г был издан трехтомник с документами и фотографиями.
Дали мне взвод новобранцев. Я робел перед ними, потому что мне было восемнадцать лет, ну представляете? Все были в возрасте 30–35 лет, семейные люди. Не парни уже, взрослые мужики. Религиозным у нас позволялось ходить с бородой. Многие по-русски еле говорили. Мой старшина Костинбойм вставал рядом со мной перед строем. Я подаю команду, а он сразу ее на идиш дублирует.