забыл снять темные очки.
– Я не забыл. – Снимаю очки и пару раз моргаю. – Ну так что за дела, стоит как стрела?[62]
– Я же все вырезки о тебе собираю, – говорит он, зловеще поглаживая папку. – И стоит мне только подумать о моем единственном сыне, как вспоминаю тот разговор, что был у нас прошлым летом. Не собираешься ли вернуться в колледж?
– О черт, папа, – стону. – Я учился в Кэмдене! Я его даже почти закончил. Я даже уже забыл, на какой специальности я учился.
– «Экспериментальные оркестры», насколько я помню, – сухо отзывается отец.
– Эй, ты забыл про «Анализ дизайна».
Отец скрипит зубами и оглядывает зал – видно, что ему отчаянно хочется выпить.
– Виктор, у меня есть связи в Джорджтауне, в Колумбийском университете, в Нью-Йоркском, в конце концов, черт побери! Это не так сложно, как ты думаешь.
– О черт, папа, да я об этом вообще не думаю.
– Я волнуюсь о твоей карьере и…
– Знаешь, папа, – перебиваю я, – еще когда я учился в школе Хораса Манна, там был один советник, который постоянно задавал мне ненавистный вопрос, а именно о моих планах на будущее.
– Почему? Потому что у тебя их не было?
– Нет. Потому что я знал, что он засмеется, если я скажу ему правду.
– Я помню, как однажды тебя выгнали с занятий за то, что ты отказался снять темные очки на уроке алгебры.
– Папа, я открываю клуб. Я немного прирабатываю моделью. – Я слегка выпрямляюсь, чтобы звучать убедительнее. – Да, и с минуты на минуту я получу роль в «Коматозниках-два».
– Это что, кино? – спрашивает он недоверчиво.
– Да нет, бутерброд, – отвечаю я в ошеломлении.
– Боже мой, Виктор, я скажу тебе лишь одно, – вздыхает он. – Тебе уже двадцать семь, а ты все еще только модель.
– Только модель? – говорю я, все еще ошеломленный. – Только модель? Ты хорошенько подумал, прежде чем это сказать, папа?
– Я ожидал, что ты займешься чем-нибудь серьезным и действительно важным…
– Да, папа, я все помню. Я помню, что вырос в среде, где богатства приходилось достигать, занимаясь чем-нибудь серьезным и действительно важным. Это так.
– Только не надо мне рассказывать, что ты намереваешься добиться самосовершенствования и творческого развития, демонстрируя – будем называть вещи своими именами – тряпки.
– Папа, мужская топ-модель зарабатывает до одиннадцати тысяч долларов в день.
– Ты что, мужская топ-модель?
– Нет, но не в этом дело.
– Я ночами глаз не смыкал, пытаясь понять, в чем же все-таки дело, Виктор.
– Я неудачник, детка, – вздыхаю я, откидываясь на спинку скамьи, – так почему бы тебе не убить меня?[63]
– Ты не неудачник, Виктор, – вздыхает в ответ отец. – Просто ты должен, эээ, найти себя. – Он вздыхает еще раз. – Найти, что ли, – уж не знаю – нового себя?
– «Нового себя»? – Изумленно открываю рот. – О боже, папа, ты делаешь все для того, чтобы я почувствовал себя бесполезным.
– А открывая этот клуб, ты чувствуешь себя ужасно полезным?
– Папа,