услыхала знакомый голос дяди своего Итиэля, окликнувший ее из-за изгороди.
– Что тебе угодно, дядя? – спросила Мириам.
– Я хотел только предупредить тебя, дитя мое, что благородный Марк, римский центурион, поселится в странноприимном доме на все время, пока будет нашим гостем! А потому не пугайся, увидев или услышав в этом саду или дворе воинов. Я буду жить здесь все это время, чтобы заботиться о нашем госте, который, как мне кажется, для римлянина весьма вежливый и приятный человек!
– Я ничуть не боюсь его, дядя, – сказала девушка, – мы с Нехуштой уже успели познакомиться с этим римским центурионом сегодня утром! – И она, слегка краснея, рассказала о своей встрече с Марком на иерихонской дороге.
– Ну, спокойной ночи, дитя мое, – проговорил старик, – завтра мы с тобой увидимся, а теперь пора на покой!
Мириам послушно вернулась в свою горницу и легла спать. Во сне все время видела она молодого римского сотника.
Встав поутру, Мириам принялась за свое любимое занятие – лепку из глины. Это давалось ей легко, она от природы имела дарование. Работы ее вызывали всеобщее удивление путешественников, заглядывавших в селение ессеев, и всегда раскупались. Вырученные деньги шли на поддержку бедных. Мастерскою служил небольшой тростниковый навес в саду у стены, где Мириам ежедневно проводила по нескольку часов и куда заходил ее старый учитель, теперь уже весьма преклонных лет. Под его руководством Мириам создала несколько художественных вещей из мрамора. Она теперь ваяла бюст дяди своего Итиэля в натуральную величину из обломка старой мраморной колонны, привезенной из развалин одного дворца близ Иерихона. Нехушта прислуживала ей. Вдруг чья-то тень заставила ее поднять глаза: она увидела дядюшку Итиэля и с ним молодого римлянина.
– Не смущайся, дочь моя, – начал старик, – я привел сюда нашего гостя, чтобы показать ему твою работу!
– Ах, дядя, взгляни на меня! Разве я могу показаться кому-нибудь в таком виде? – воскликнула Мириам, показывая мокрые руки и испачканное глиной платье.
– Смотрю и ничего решительно не вижу! – сказал старик. – Разве что-нибудь не ладно?
– Я тоже смотрю и восхищаюсь! – вступил в разговор Марк. – Хорошо, если бы мы чаще заставали женщин за таким прекрасным занятием.
– Ты смеешься, господин, – возразила Мириам, – возможно ли восхищаться незаконченной работой новичка в искусстве? Ты ведь видел лучшие произведения великих греческих мастеров, о которых я только слыхала!
– Клянусь троном цезаря, госпожа, – воскликнул он горячо. – Я не художник, но самый выдающийся художник нашего времени Главк не создал бы подобного бюста!
– О, конечно! – улыбаясь, сказала Мириам. – Главк помешался бы, увидев его!
– Да, от зависти! А что ты делаешь с этими произведениями искусства? – И он указал рукой на целый ряд работ, расставленных на полке под навесом.
– Я продаю их желающим, вернее, дяди мои продают их, а вырученные деньги идут на бедных!
– Не будет ли нескромно с моей стороны спросить,