Этот еще ничего, хоть и мертвый. Всего лет пять, поди, простоял. Потому и не гнилой…
В ожидании трактора Павел Константинович устроился на бревне, став вдруг похожим на умудренного жизнью кота, умеющего беречь свои силы.
Сквозь ветки ольхи начинало припекать. Николай вертел в руках подобранный с земли ошметок бересты. Вид у него был недовольный. Иван же с оживлением озирался по сторонам. С появлением солнца на просеке осенняя чаща заиграла золотистыми бликами. Стояла пьянящая тишина.
– Сколько, говоришь, лет-то было? Покойнице? – спросил Петрович старшего из братьев.
– Тридцать седьмого года рождения, – помешкав, ответил Николай.
– Ну, брат, ставь поллитровку! Как звать-то тебя?
– Лопухов его звать! – отрекомендовал Николая Палтиныч. – А поллитровку… Я тебе, гад, такую поллитровку поставлю – мало не покажется! И на таком деле руки погреть рады. Стыд-то поимей!
– Во народ пошел! Чуть что, сразу гад… – без обиды проворчал дровосек.
– А насчет возраста вы почему интересуетесь? – спросил Николай через силу.
– Да колец-то на дубу поваленном – столько же. Я ж говорю: в тридцать седьмом сажали их. Тоже, получается, тридцать седьмого года рождения. Для тебя он здесь и стоял, дуб этот… Не суеверный я, но когда совпадения такие… Тьфу ты, леший!
Николай уставился на работягу в некотором замешательстве. Палтиныч покачал головой и осуждающе прицокнул языком…
Павел Константинович не стал предупреждать братьев, что любит работать один, да и вставал он обычно на рассвете. Поэтому наутро, когда братья пришли к нему во двор помогать, крест он уже почти закончил. Осталось подогнать пазы и скрепить соединения шипами.
Даже в горизонтальном положении, еще не поднятый с козлов, крест выглядел неимоверно тяжелым. С размахом поперечной балки в полтора метра и около трех метров высотой, вместе с той частью подножия, которая должна была уйти в землю, эта внушительного вида конструкция лежала на козлах при входе в сад, поближе к двери в мастерскую. Крест напоминал распятье в натуральную величину. Смотреть на него было жутковато. Как Павлу Константиновичу удалось ворочать этакую махину в одиночку? При помощи рычагов, лебедок?
– Закрепить осталось… перекладину, – поздоровавшись с братьями, пояснил Палтиныч, весь белый от древесной пыли.
Николай прикоснулся к гладкой поверхности бруса и спросил:
– Гвоздями?
– Вставками дубовыми. Скажешь тоже – гвоздями! Ведь разлезется, зимы не выстоит… Я отца-то вашего просил шипы раздобыть. Не передал, что ли?
Иван распотрошил собранную отцом сумку. Кроме увесистого свертка с бутербродами и термоса с чаем, заботливо положенных Дарьей Ивановной, в ее недрах обнаружились несколько рулончиков наждачной бумаги и кулек, в котором лежали мелкие, округлой формы штырьки толщиною с карандаш, выточенные по просьбе Лопухова-старшего в воинской части.
Павел Константинович