нажал. Греби хоть ладошкой, она у него как весло – работал всю молодость молотобойцем.
Спокойной казалась одна Маркеловна. Разорвав на пеленки свое платье, она оставалась в одной рубашке.
– Все нормально, – сказала Пахомычу, – Ты же мужик, заводи мотор.
Мотор затарахтел вместе с криком ребенка. Вот тут и покатились слезы из глаз, а, может быть, Узень плеснул в лицо водичкой – кто его знает? Главное, человек родился. Вон как оглашает криком водное пространство. Хлопали люди в ладоши, кричали «Ура!»
На носу лодки сидела Маркеловна, прижав к груди маленький сверток. Мадонна!
Потом местный художник и ваятель слепит из гипса скульптуру: в лодке – роженица, рядом – сельский почтальон с ребенком на руках, и за рулем – Пахомыч.
Никитична
Почтальон Никитична не смотрела телевизор, не читала газет. Кажется, родилась с почтовой сумкой. К концу рабочего дня ее ноги гудели как телефонные столбы, а дома пять внуков…
Если бы не точки психологической разгрузки или загрузки (она еще не определилась) был бы кердык.
День выдался летний. Люди обнажились, некоторые чересчур. Незнакомых не было, поэтому кивала головой всем, обязательно отвечала на реплики.
– Сумка тощая, Никитична. Не выписывают газетки? – спросил уборщик с первого участка.
– В школу иду, учусь в пятом классе. Без среднего образования только в дворники.
Продавцов кваса и воды было столько, что слышались глотки людей, заливавших в перегревшиеся тела прохладные напитки.
– Никитична, хочешь кваску? – позвала стоящая у киоска женщина. – Как «Мерседес» побежишь.
– По ямам-то и кочкам? Как бы на костылях почту не разносить.
– Так ты побеспокойся, по просьбе трудящихся.
– Статус не тот, почтовая сумка мешает. Могут и по собственному желанию…
Зашла в больницу, чтобы отдать врачу – эндокринологу заказное письмо.
– Здравствуйте, Венера Георгиевна!
– Здравствуй, Никитична! Присядь. Отдохни, сейчас отпущу больного.
Венера Георгиевна родилась с перекошенным ртом, разной длины руками. Одна сторона лица была полностью деформирована, говорила она плохо и больные ее не понимали. Переводила медсестра.
При первой встрече с Венерой Георгиевной Никитичне стало плохо. Отхаживали ее долго. Откроет глаза – она, и снова в небытие. Может, не так все было, любит она пошутить. Но сама рассказывала.
Напротив врача сидел пожилой человек с седой бородкой.
– В вашей диете обязательно должны быть икра, осетрина, семга, ананасы.
– Я это все ем постоянно.
– Да, – ее рот скривился от удивления еще больше. – Глаза ваши мне не нравятся. Пили под Новый Год?
– Как же, немного коньячку.
– Сколько это немного – грамм пятьдесят?
– Обижаете, Венера Георгиевна, грамм пятьсот.
– Что? Валя, – крикнула она медсестре, прикорнувшей за ширмой