открестились,
За земельку ухватились,
А теперь, выходит, брось
И живи обратно врозь?
Крестьянин оглянулся в сторону, где оставил свою конягу с сидящим в телеге сыном.
Крестьянин: А когда сынок родился,
Я аж плакал – так гордился!
Думал, спорчен я совсем.
У меня ведь дочек семь,
А тут – на тебе: сынок!
А теперь – пинок меж ног!
Взвоешь, скорчишься дугой.
Весь в меня, а как изгой!
Но Посад бы не был Посадом, если, пройдя хотя бы малую часть этого премилого городка, прохожий не наткнулся бы на какую-нибудь шумную семейную свару или соседскую ссору, оглашающую неширокие улочки уездной столицы истошными криками и причитаниями.
Сын крестьянина, беседующего с богомазом, парнишка лет шестнадцати, сидя в деревенской телеге, вертел головой, рассматривая базарные лавки, центр главной улицы и стоящий на ней красивый дом с узорными резными наличниками, фигурным коньком и прочими штучками деревянного зодчества. Это был дом мебельщика Дроны, лично изукрашенный хозяином всевозможными декоративными элементами.
Художественная натура деревенского мечтателя дрогнула при виде такого великолепия, однако он был отвлечён от любования «шедевром» и возвращён из мечтательной истомы в грубую действительность нарастающим по звучанию разговором двух рассерженных горожанок. Это были две сударыни средних лет, одетые не так нарядно, как предыдущие дамы, но достаточно опрятно и на городской фасон. Парнишке же казалось, что все горожанки без исключения разодеты в пух и прах. Сударыни оказались соседками, а встретившись возле базара, нашли тему для взаимного недовольства.
Первая соседка: Я не просто так стенаю!
Псину вашу что ль не знаю?
Вторая соседка: Ты, соседка, не клепи!
Наш Полкашка на цепи.
Первая соседка: На цепи, да не всегда!
Вторая соседка: Да, сбегает иногда.
К вам во двор бы кто впустил?
Он до сучки зачастил.
А чтоб пакость, да разбой —
Не случалось, Бог с тобой!
Первая соседка: Твой, конечно, кобелёк!
Сытный вкус его привлёк.
Проходившая мимо ещё одна посадская матрона Тимо́ния поняла суть ссоры двух сударынь следующим образом: видимо, муж одной из них, кобель, как и все мужчины на свете, похаживал к другой соседке, на чём и был прихвачен. Тимония очень «порадовалась» за обеих горожанок и за себя лично, что раньше других услыхала такую потрясающую новость, причём из первоисточника, и ей немедленно захотелось поделиться этой занимательной вестью с целым светом или хотя бы с выходящей из лавки Феноге́ей.
Тимония: Феня, стой-ка, погоди!
На тех клушек погляди.
Там петух двоих уж топчет,
А супруга и не ропчет.
А соседушки тем временем продолжали пока ещё не очень громкую перебранку.
Первая соседка: Твой кобель надысь попался:
Под забор наш подкопался,
Спёр кусок баранины.
Вторая соседка: То-то он израненный,
Чуть живой