– иллюстрированную книгу для детей «В саду» с акварельными рисунками, которые я нарисовала на частных уроках рисования. Они напечатали две тысячи копий книги в твердых обложках. Они всегда поощряли мои занятия творчеством.
Мама говорила мне, что спасением от ее холодного детства стал колледж. Она бежала туда за две тысячи миль.
Она окончила Гарвард. Она защищала права брошенного ребенка в Верховном суде штата Массачусетс, писала статьи о прецедентной практике для юридических изданий и родила двух мальчиков, а затем меня. Я родилась, когда ей было 43 – на целых 20 лет больше бабушки, когда та стала ее матерью. Я была ее младшенькой, ее маленькой девочкой.
Мама звала меня Девочкой-Куколкой. Она сама одевала меня каждый день, собирая сначала в младшую, затем в среднюю, а потом и в старшую школу, – расправляла мои трусики, надевала их на мои вытянутые ноги и натягивала их вверх, говоря, чтобы я выгнула спину, застегивала на мне лифчик. Летом после четвертого класса в выездном лагере, впервые без нее, я не меняла одежду целый месяц и ни разу не причесывалась, так что к концу сезона мои кудри сбились в один клубок, похожий на сухое крысиное гнездо. До этого лета я никогда сама не мыла свои волосы и, столкнувшись со столь ничтожной задачей, впала в ступор. Мама поняла, что мне нельзя доверить заботу о себе, и сразу, как только я вернулась домой, принялась отмывать меня под душем, вместо того, чтобы заставить меня саму сделать это.
Когда я была ребенком, я составила список всего того, что не могла делать. Я лежала на животе на гладком деревянном полу своей спальни, опираясь на локти, и аккуратно выписывала:
– кататься на велосипеде
– вставить контактные линзы
– сделать так, чтобы мои волосы выглядели лучше
– навсегда сбросить десять фунтов веса
– быть симпатичной
– любимой
– проглотить таблетку. Хотя бы Тик-Так!!
Это было не то, что мне запрещалось делать – фактически, родители разрешали мне многое. Это было то, что, как я считала, я не смогу сделать, то, что в моем понимании было мне недоступно. Закончив составлять список, я бросила его в мусор, чтобы никто не увидел; но я помнила его наизусть.
Однажды, когда мне было 12 лет, я сочла себя достаточно смелой и сообщила маме, что собираюсь одна пройтись до Мэйсон Райс и обратно, но она сказала: «Я тоже иду».
Я была к этому готова и сказала: «А Джейкобу можно одному».
Она смущенно посмотрела на меня. Я уже слышала не раз, что веду себя неправильно и мне нельзя доверить заботу о себе. «У Джейкоба есть бейсбольная бита», – ответила она неловко и вышла из комнаты.
Я знала, что это не было истинной причиной, но смирилась.
Впервые я вышла одна в 13 лет и была очень напугана. Ветка хрустнула под моей туфлей, сердце жутко забилось. Я проходила по этим тротуарам с мамой тысячи раз, но сейчас надо мной витали все ее страхи.
Не говори с незнакомцами, быстро проходи мимо припаркованных