головой о камень. Я протягивала к ней свои теплые ладошки. Рыба еще извивалась и отчаянно билась. Трепыхалась, как подбитая птица.
Она опускалась в мякоть моих маленьких ладоней, мертвая.
За то время, пока я перепрыгивала с камня на камень и поднималась по тропинке, она совсем затихала, а ее глаза выкатывались. Я отдавала ее маме. В ожидании рыбы она уже накрошила ложкой крекеры. Не говоря ни слова о рыбе – так было всегда между нами, когда нам было холодно или слишком жарко, или нам что-нибудь было нужно, – она потрошила ее и обваливала в крошках крекеров.
А затем, под драгоценными камнями Млечного Пути, светившегося в чернеющем небе, она разогревала сковородку над крошечной печкой; масло при этом прыгало и шипело от жара. Я стояла рядом, вдыхая запах жира и остывший от гранитных скал воздух – очень холодный и насыщенный хвоей. Рыбу жарили до золотистого цвета, отец возвращался, а брат умирал с голоду. Он отжимался, лежа на земле.
Мы ели рыбу все вместе. Все наедались. У рыбы всегда была хрустящая корочка, которая легко отслаивалась, иногда из-под нее сочился белый жир. «Мы сами поймали эту еду», – думала я. Мы съедали ее всю – на тарелках оставались только полупрозрачные косточки, очень белые в лунном свете и тонкие, как высушенные вены.
Каждое скопление звезд выглядело, как городские огни в тумане. Слишком много светящихся точек, чтобы их когда-нибудь можно было хорошо разглядеть.
И я тогда думала: «Мы племя, которое собирает ягоды и ловит рыбу».
Наш костер светился языками пламени, они находили новую сосновую ветку и быстро пробегали по ней, как капли чернил в воде; сильный огонь красиво разрастался. Костер трещал и шипел. Обжигал мои белые щеки.
Мои самые лучшие воспоминания об отце связаны с одним из этих летних сезонов в Колорадо. Мне было восемь, может быть, девять лет. Он взял меня – только меня одну – в поездку по Колорадо Спрингс до самых скал. Я никогда раньше не оставалась с ним одна. Мы шли пешком; он впереди, а я за ним.
Мы не разговаривали. Я представляла, что он Уильям Кларк, а я капитан Мериветер Льюис. Я смотрела документальный фильм о них в школе и прочитала несколько красиво иллюстрированных книг, и мне это понравилось. Они открывали новые места, которые до этого никто не видел. Они были профессиональными первооткрывателями, которые должны были изучать новые места по поручению президента; я тоже хотела стать исследователем, когда вырасту и мне придется выбирать профессию. Я сказала об этом папе. Он сказал: «Эврика! Не думаю, что кто-то видел это место, молодой Льюис».
Я торжественно кивнула: «Никто, Кларк. Только мы». Я приставила ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца, и театрально медленно скосила глаза, посмотрела вниз на зеленые футбольные поля в парке, ромбовидную площадку для софтбола и жемчужно-золотистую дикую траву, блестевшую на мягкой полосе поля, освещенной ласковым солнцем. Над нами резко вздымалась красная скала, доходившая до нижних облаков; облака простирались до бесконечности,