люди, поселившиеся в чудесном торговом городе и ставшие маленьким узелком в его большом пестром ковре. И вот теперь их не стало. И не калсидийцы убили двух этих женщин. Их порешили удачнинские. Свои.
Вот тут-то Роника повернулась на пятке и двинулась назад в город. Она не взялась бы внятно объяснить Рэйч, почему решила вернуться. Она даже предложила той идти вперед в Инглби без нее. Роника и сейчас не могла толком разобраться в причинах собственного решения. Может быть, ей показалось, что ничего более страшного, чем уже пережитое, с ними не произойдет. Отчасти так оно и было. Душа, если можно так выразиться, обрастала мозолями. Вернувшись, она увидела, что ее дом осквернен и разграблен. А на стене кабинета Ефрона кто-то накорябал: ПРЕДАТЕЛИ. Но даже эта надпись оказалась бессильна причинить Ронике новое горе. Тот Удачный, который она любила и знала, погиб безвозвратно. И если этому месту суждено было быть пусту – не лучше ли и самой погибнуть с ним вместе?
И все-таки Роника Вестрит была не из тех женщин, которые просто опускают руки и сдаются. Дни потекли один за другим; они с Рэйч постепенно обжили домик садовника, и их быт даже некоторым странным образом начал налаживаться. Внизу, в городе, все еще дрались. Иногда Роника поднималась на верхний этаж большого дома. Оттуда был виден порт. Дважды калсидийцы пытались взять его штурмом. Оба раза их сбрасывали обратно в море. Ночной ветер приносил далекие крики и запах паленого. То и другое Роника воспринимала вчуже. Ее душу больше не волновало ничто.
В маленьком домике легко было поддерживать чистоту и тепло, да и внешний вид его, сугубо непритязательный, скорее отпугивал, нежели притягивал любителей чужого добра. При домике были огород, запущенный сад и сколько-то кур, а много ли надо двум немолодым женщинам? Они собирали на берегу сухой плавник для очага, и тот, пропитанный солью далеких морей, горел синими и зелеными язычками. Роника предпочитала не гадать о том, что с ними будет, когда наступит зима. Наверное, думалось ей, придется погибнуть. Но никто не скажет о ней, будто она ушла смиренно и даже с охотой. Нет уж! Она погибнет, сжимая в руке оружие!
Собственно, это-то врожденное упрямство и заставляло ее теперь красться с дубинкой наготове по следу взломщика, проникшего в ее разграбленный дом. Она еще не очень знала, что именно сотворит, когда окажется носом к носу с негодяем. Больше всего, пожалуй, было бескорыстного любопытства: и чего, спрашивается, ему все же здесь надо?
В доме уже поселился пыльный запах, присущий заброшенному жилью. Все самое ценное имущество Вестритов было распродано еще летом, когда они добывали деньги на экспедицию по вызволению захваченной пиратами «Проказницы». Оставшееся имело ценность, скорее, духовную: всяческие диковины и безделушки – памятки былых плаваний Ефрона, да старая ваза, доставшаяся Ронике от матери, да стенная шпалера, которую они с Ефроном вместе выбирали чуть не на другой день после свадьбы, да… Нет, незачем попусту перечислять