домой уехать ведь хотели.
Как мог, жену и сына успокоил, сказал им, – нужно потерпеть. Взял двести евро и отправился к досмотру, к тому, что их не пропустил, домой, в Россию.
И чудо! – неважны, ошибки Ваши, – сказал тот, тем же тоном важным, – быстрей границу проходите.
Вослед добавил, улыбаясь – желаю доброго пути в дороге к дому. Пока-пока, до новой встречи.
Теперь, вы знаете дорогу. Проходите, как люди [3].
И сделал вывод, мой товарищ – коли всех гадов ублажать, давать валютные банкноты, на все законы наплевать.
Не виноваты те, – устроен мир отката так…, но только стало очень много тех, кто хочет брать.
Нужно давать – всем, кто поставить подпись, распределяет, куда-то пропускать, кого обуяла всежадность, ненасытность, – брать, брать, рвать, взять и, снова, брать.
Жизнь, – кисло-сладкая гримаса, как будто к нам припёрлась месть, сжирающая жизнь и честь.
И мы, немало виноваты, что дом наш оказался, весь в дерме, где выродков бессильно терпим, купающихся в золоте, и в бриллиантах,…
Лишь в кулуарах недовольно, размахивает совесть языком, их обличает, как воров. Там мы свободны, не боимся «докторов», где опасений нет за жизнь детей и жён.
И видя нашу неуклюжесть по части справедливости, на нас, в виде законов всевозможных, обрушивают власти – тяжесть криминала – МЭРов и губернаторов, – воров и депутатов.
– К несчастью, людей многих, здесь правят: ложь, обман и лесть, забыв, что есть ещё и честь на свете и, что – душа гроша не стоит, если забыла о любви и…, чести, совести, вздохнула Ника, соглашаясь со сказанным Артёмом.
Жаль, что с тобою, не встречались раньше, тебя бы познакомила, кой с кем, кто видит – дальше нас, проблемм истоки. Хотя, признаюсь сразу, – опасно это, и в наше время.
– А ты надолго отдыхать летишь?
– На две недели.
– Куда, подскажешь, если не секрет?
– В Кемер. Чёрный песок на пляже расхвалили и, сервис отдыха, – не хуже, чем в Европе.
– А я в Летунью, в Фетхие, вздохнул Артём. Как там, не знаю.
Обратно, так же, – вместе мы летим, и я на две недели отдыха.
В порту, обратно, встретимся, скорей всего.
К огромной радости всех пассажиров, посадку объявили в самолёт и, вскоре дверь открыли.
Автобус подогнав, с трудов в него вместили всех. Словно селёдки в бочке, в парилке – духоте, доехали и, возле самолёта, ещё стояли, минут шесть, вдыхая внутрь, беспомощно, – злость, гнев. Стерпели.
И, возмущений не было, терпя, смолчали. Осталось лишь, подняться в самолёт и, в долгожданный, сразу же, оправиться – в полёт.
Когда расселись в креслах, согласно мест, в талонах, Артём не предлагал соседу Ники поменяться, видя, что это бесполезно.
Мало того, что глаз тот положил на Нику, стал бы смеяться над Артёма предложением, – на место пересесть, почти у туалета. Ника, была красавицей – блондинкой, с косой, не самой длинной.
Вздохнув,