волосы до плеч. Тонкий прямой нос, губы, слегка подведенные помадой. Зеленая блузка с воротом, голубые джинсы. На плече – белая сумочка. Аня стояла, улыбаясь, чуть склонив голову набок – как потом я понял, это был ее любимый жест.
И глаза. Наконец я смог разглядеть их ближе, вживую. Они оказались мягкого зеленого цвета, но с неуловимой грустью где-то в глубине. И даже не грустью – а какой-то легкой болью, прячущейся, тайной, смутной. Когда Аня улыбалась, глаза тоже улыбались – но будто через силу. На фотографиях все это не было заметно.
Летом в Москве я рассказал Ане про свое впечатление от ее глаз. Она долго молчала. Потом сказала: «У меня есть знакомый, художник. Зимой он попытался нарисовать мой портрет. Не получилось. Он долго мучился, рисуя мои глаза. Потом сказал, что с ним такое случается впервые. „Твои глаза, словно на замке, их не поймать“ – объяснил он». «Но почему так? У тебя всегда были такие глаза?» – спросил я. Аня не ответила.
*
Аня долго извинялась за опоздание. Она чуть запыхалась – видно, очень спешила. Голос у нее был негромким, но четким. В жизни Аня вообще была скромней, спокойней, чем в письмах. А может, это было следствием первоначального стеснения, которое я и сам в себе ощущал.
– Прости, пожалуйста, меня. Трассу, по которой я ехала, перекрыли. Мы стояли час, из автобуса не выпускали. Ты пришел в двенадцать?
Я кивнул. Аня повторила:
– Прости. Я хотела тебя предупредить, но мобильник отключился. Как всегда, забыла утром зарядить. Ты мне звонил?
Я снова кивнул. Потом, улыбнувшись, сказал:
– Ничего. Бывает.
Мы повернулись в сторону арки.
– Пойдем к Невскому? – спросила Аня.
– Пойдем.
*
Мы прошли сквозь арку к Большой Морской улице, и оттуда дошли до Невского проспекта. Затем Аня предложила мне перейти на нечетную сторону проспекта и двинуться в сторону Казанского собора. «Солнце жарит. А на этой стороне всегда тенек», – объяснила она. Больше говорила Аня. Я по своему обыкновению слушал. Удивительно, но общение наше стало продолжением наших писем, а не отдельной частью отношений, – словно мы и вправду были знакомы давным-давно.
– Сегодня проснулась в девять часов утра. Сама, без будильника. Странно даже. Я ведь «сова» – в выходные раньше двенадцати меня не добудиться. Наверно, из-за погоды. Вчера же вечером дождь прошел, ветер сильный поднялся. А сегодня… Ты из Москвы, наверно, солнышко привез.
– А завтра опять увезу с собой, – сказал я.
Она улыбнулась. Я смотрел на нее в профиль. Прядь каштановых волос закрывала щеку.
– Жадина. Хотя я все равно завтра уезжаю. К родителям. Два месяца дома не была.
– Соскучилась? – спросил я.
– Да. Особенно по папе. Последний раз виделись на Новый Год.
Мы прошли мимо «Екатерины Великой» – дамы лет сорока в парике, пышном платье и позолоченных туфлях. Императрица