удалось.
Второй посетитель заведения казался таким же, как я командировочным. Он жевал морских клоунов, запивая их слегка опресненной морской водой. В тоске неземной и в космическом одиночестве.
– Летите? – кивнул он мне. О чем еще может спросить одна дикая утка поравнявшись с другой в косяке, направляющемся из Сибири в Африку.
– Лечу, – мой ответ был полон искренности, как и моя рюмка-самоналивайка полна коньяка, – на P-SE-11. Вы не бывали в тех краях, случаем? – я накрыл рюмкой красную букашку, которая тут же из-под нее выскочила.
– Скоро буду.
– Коньяку не желаете?
– Давай! – Он пересел за мой столик – планетарий и подставил стакан, из которого предварительно выплеснул морскую воду в вазочку к одинокой бледной орхидее. Возможно – пластиковой.
Я отлил из своей самонаполняемой рюмки половину. Выждали, пока уровень жидкости в ней восстановится
– Саша, – представился он.
– Фемистокл, – мы чокнулись.
Челнок вздрогнул.
– Скоро все мы там будем.
– Пардон?
– Все мы будем на P-SE, – промолвил Саша. И вдруг заржал каким-то ненастоящим, театральным смехом, который можно включить одной кнопкой сразу на всю мощь.
Я отметил, что он слегка напоминает мне одного актера, знакомого по русским фильмам 2-й половины XX века, а именно Олега Басилашвили. Именно его бледное чело теперь маячило в черном иллюминаторе среди тихо плывущих созвездий.
– Ты зачем туда летишь?
Вместо ответа я выловил из кармана куртки мятую бумажку – телеграмму Райского.
Едва взглянув, Саша, ухмыльнувшись, достал из кармана точно такую же, и там криво значилось:
= ГОСПОДИНУ АБАЛАКОВУ А.А.
=ПРИГЛАШАЕТЕСЬ ПОСТАНОВКУ ПЛАНЕТУ PARADISE-11
= ВЫЛЕТ 24.03.2299 =РЕЙС 306 – 1603 SK =
= ДИРЕКТОР РАЙСКИЙ=
– Актер? – спросил я Сашу. (Какой фильм я прежде видел с участием Басилашвили?)
– Сценарист. Драматург. Специалист по спецэффектам.
– Я – режиссер. Кино, телевидение, театр.
– А-а, – протянул драматург, он же поспецэффектам, – представитель реликтовых профессий!
– Вроде того.
– Что, есть работа? – поинтересовался А.А.Абалаков, лавко плеснув коньяк из моей самоналивайки в свой стакан.
– Да, как сказать …, – я машинально уставился на свою рюмку, в которой медленно стал подниматься уровень жидкости.
– Так и сказать: ни хрена. Иначе, с какого, брат, ПОНТАЛЫКУ ты бы ТУДА полетел.
– Ни хрена, – сознался я, покоренный могучей лексикой Саши Абалакова.
– Скажи мне, друг Фемистокл, вот скажи искренне, ты любишь театр?
– Нет, – ответил я как можно искреннее, – в данную минуту – нет.
– И я – нет.
– А это надо?
– Что надо?
– Чтобы делать своё дело, нужно его любить?
– Думаю, что